Вадим Панов - Праймашина
К приятному удивлению.
– Тем лучше!
Вниз безликий не торопился. Телохранитель он или нет, но вид металлического монстра произвел на Улле впечатление, и вступать с чудовищем в бой Изморозь не хотел. Зато обрадовался возможности помучить беззащитного гридийца.
– Ты и представить не можешь, как сильно нас достал, – протянул Улле, медленно приближаясь к Карлосу. Меч вернулся в ножны, и сейчас в руке безликого поблескивал изогнутый нож, которым так удобно наносить болезненные раны. – Когда ты, наконец, попался, я умолял леди отдать тебя мне, и ужасно расстроился, получив отказ. Но сейчас…
– Сейчас твоя мечта сбылась… – прохрипел Карлос, исподлобья глядя на приближающегося Героя.
– Да, гридийский щенок, – подтвердил Улле. – Не знаю, сколько тебе осталось, но эти минуты станут самыми страшными в твоей жизни. Я вырежу тебе глаз… Левый, мне нравится начинать с левого глаза. Ты почувствуешь, как по лицу течет кровь, попытаешься ее остановить, зажать рану рукой, а в это время я сниму кожу с твоего… Кха!
Резко выпрямившийся юноша нанес безликому точный удар в живот. Лезвие «дамского» кинжала Агаты погрузилось в тело безликого садиста по самую рукоять, что и заставило Изморозь издать тот самый возглас:
– Кха!
Второй удар был направлен снизу вверх, в подбородок, туда, где заканчивалась маска.
– Кха…
Клинок пронзил незащищенную шею Героя, и Улле, нелепо взмахнув руками, рухнул на спину.
– Хотел заполучить меня, урод? Так на, получай!
В голову, в промежность, под вздох и снова в голову. Разъяренный Карлос бил упавшего Героя ногами. Но не вспышкой ярости была эта атака, а хладнокровным и обдуманным избиением. Каждый удар, каждый выпад – точно в цель, а скорость их и сила показали умирающему Улле, что не щенок стоит над ним, не юноша.
И даже не человек.
Скорость и сила ударов показали Изморози, что с ним сражается Герой. Нет, не сражается – его убивает Герой.
Безликий попытался собрать в кулак последние силы, хотел вскочить, ответить, растерзать щенка, но… Поздно, поздно, поздно…
Лорд Грид сорвал с Улле маску, бешено посмотрел в искаженное лицо Героя, плюнул и вогнал кинжал в глаз Изморози. В левый глаз.
– Раздавлю!
Хрясь!
– Раздавлю!!
Бамм!
Воевода пребывал в диком бешенстве, не имеющем ничего общего с обычным боевым азартом и злостью. Максимилиан привык, что каждый достигший цели удар наносит врагу серьезный урон, и бесился, что до сих пор не «пробил» здоровенного монстра. Тяжеленная булава воеводы сминала защищающие ноги чудища листы металла, но «кости» и «суставы» оставались целы, и гигант, словно издеваясь над Раздавителем, продолжал отмахиваться от него и остальных Героев огромным кулаком, не забывая при этом долбить по стенам замка и швырять камни.
«Сколько же он продержится?!»
Гучер наконец-то развернул тяжелые прайм-пушки во двор, но поднятая монстром пыль мешала прицельной стрельбе, и разряды проходили мимо, вгрызаясь в потрепанные башни и стены Трех Вершин. Из замка подоспела подмога: теперь механическую тварь долбили бессмертный и два человека-горы, казавшиеся карликами на фоне высоченного истукана, но истукан продолжался отбиваться и разрушать замок.
– Раздавлю!
– Скорей бы, – поморщилась Агата и повернулась к вернувшемуся от пушек Гучеру: – Где гридийские Герои?
– Попытались прорваться в Береговую башню, но были заблокированы на первом этаже, в большом бальном зале. Сейчас там идет бой.
Что они забыли в Береговой? Хотят добраться до Праймашины? Возможно, но разве они не понимали, что в помещении их легко остановить? Двери в Трех Вершинах красивые, но мощные, сделаны с расчетом на штурм, и даже Героям надо попотеть, чтобы их сломать…
– Я думаю, это отвлекающий маневр, – неожиданно произнесла леди Кобрин, хладнокровно наблюдая за идущим во дворе сражением.
– Маневр? – не понял Гучер.
– Им нужна Праймашина, но сверху к ней не пробиться. Один Безвариат ничего не сделает, в подземелье три наших Героя… – И только тут до Агаты дошло: – Адорнийка! – И тонкие пальцы задрожали. – Как же я не догадалась…
Откуда на летучем корабле взялась адорнийская сучка? Из фихтерской тюрьмы? Но почему Безвариат и Карлос взяли ее с собой? Ответ лежал на поверхности: потому что тощая кошка тоже хочет отомстить леди Кобрин. За собственное похищение!
– Гучер! В замке адорнийские Герои!
– Что?!
– Срочно отправляй наших Героев к Праймашине! Немедленно!!
Гудят мощные насосы, гоняя по трубам разноцветные растворы прайма. Гудят смесители, перемешивая приходящие массы. Нагреватели гудят, постукивают механизмы, позвякивают железными кишками. Гудит все, но сквозь противный шум доктской машинерии нет-нет да проскользнут совсем другие звуки…
– Как вы думаете, что происходит наверху? – робко осведомился Иероним Вик.
– Дерутся, – равнодушно ответил Хирава.
– Кто?
– Не все ли тебе равно? – Адорниец покровительственно потрепал докта по плечу. – Твое дело – запустить машину и следить, чтобы все шло, как надо.
Время настало, но Агата в подземелье не появилась, у Агаты, судя по всему, какие-то проблемы. Сначала Эларио собирался подняться наверх, лично посмотреть, что к чему, но вовремя остановился, и решил не отвлекаться на мелочи. Решил провести эксперимент, к которому шел несколько лет.
– Но леди Кобрин…
– Леди, судя по всему, занята. Так что проведем эксперимент без нее.
– Но приказ…
– Я для тебя приказ, Вик! Я!
Ярость адорнийца заставила Иеронима втянуть голову в плечи. Несчастный ученый понимал, что Эларио запросто оторвет ему голову, а потому немедленно прекратил спор:
– Как прикажете, лорд.
– Начинай!
Мерзкое гудение действовало на нервы, вентиляторы не справлялись, и в огромном помещении царила ужасающая духота, но Хирава заставил себя отрешиться от мешающих факторов. Жара, жужжание и вонь, издаваемая доктскими механизмами, отошли на второй план. Великий маг занял свое место и сосредоточился, внимательно глядя на скованного Самострела.
«Сегодня у меня должно получиться. Должно!»
– За мной! Скорее!!
Вопреки опасениям Герои адорнийских пленников не охраняли. Кобрийцы понадеялись – и правильно понадеялись – на усиленные праймом кандалы и оставили в подземелье лишь четверых «орлов», с которыми Марида и ее зверь расправились играючи.
– Свобода, братья! – Двери в камеры девушка выбивала пинками, бросала внутрь ключи от кандалов и бежала дальше: – Свобода!
Ответом ей были радостные крики.
Девять камер, девять адорнийцев, девять Героев. Арриго, Умчизан, Науэль, Такеши, Алессия… Братья и сестры. Измученные, отощавшие, но живые. Еще минуту назад угрюмые, а теперь счастливые.
