Оксана Панкеева - Путь, выбирающий нас
Король с тяжким вздохом обхватил ладонью подбородок и попросил:
– Мэтр, выключите это безобразие.
– Нет, ваше величество, – категорически отказался старик. – Смотрите, и пусть вам будет стыдно.
– Да чего ты, – утешила приятеля Ольга. – Король никогда не обижается, если только его не хотят обидеть специально. Он классный мужик, ты вот с ним еще с трезвым познакомишься… И, к твоему сведению, в этом мире еще не открыли Америку, так что латиносов тут быть никак не может. Не обзывай людей как попало, вот и не будешь попадать в дурацкое положение. Если это был мистралиец, то так и надо сказать. Хотя, собственно, с каким это мистралийцем король мог пить у Жака? Ты хоть имя запомнил?
– Ой, честно говоря, я не запомнил, как его зовут… У него еще имя испанское, вот он мне так и запомнился как «мексиканский киллер»…
– Нет, Жак стопроцентно заслужил хорошую взбучку! – рассердился король. – Ведь Ольга сейчас догадается!
У Ольги действительно что-то словно щелкнуло в мозгах при упоминании экзотической профессии второго собутыльника Гарри, и она быстро спросила, перебив того на полуслове:
– Он просто так выглядел или тебе сказали о его профессии?
– Король сказал. А сам этот… мистралиец, так правильно?.. обиделся и стал уверять, что он уж год как завязал…
– Его зовут Диего? – продолжала допытываться взволнованная девушка. – У него вот такой хвостик, сережка в ухе, небольшой шрам вот здесь, над бровью…
– Ну да, – согласился Гарри. – А откуда у тебя такие знакомства в уголовном мире?
– Я же вам говорила! – победно воскликнула Ольга. – Никакой тут мистики нет, это он вчера был в зале! А вы – призраки, покойники… Пить меньше надо!
Кантор слегка утешился, увидев, как на глазах побелел Артуро Сан-Барреда и как затряслись у него губы. Ага, засранец, испугался! А ты что думал, всю жизнь будешь у меня безнаказанно тырить все, что понравится? И близнецы как-то неуютно заерзали, небось тоже к Ольге клинья подбивали и вспомнили теперь…
– Он же… – еле выговорил Артуро, – он же меня убьет.
– Пусть только попробует! – негодующе воскликнула Ольга. – Не бойся, не посмеет он тебя убивать, я с ним поговорю…
– В самом деле, – поддержал ее Гарри, – он нормальный мужик. Меня же не убил. И тебя не убьет, пока кто-то не закажет. Да и сказал же он, что завязал. И вообще сказал, что он теперь нетрудоспособный инвалид, потому как ему на войне крепко по голове перепало…
– Я это сказал?! – ужаснулся Кантор, и король безжалостным кивком подтвердил очередное позорище, постигшее невезучего мистралийца.
– Я рад видеть, дон Диего, что вам тоже стыдно за вчерашнее безобразие, – наставительно заметил почтенный мэтр. – Ибо мне крайне редко доводилось видеть в ваших глазах это чувство, столь полезное для нравственного совершенствования.
– Но это не самое главное, – продолжал Гарри, – а вот что меня действительно потрясло… мы там потом небольшой домашний концертик сообразили, и что вы думаете? Какой-то отставной вояка берет в руки гитару и с первого раза на слух снимает блюз! Довольно сложный, между прочим! И говорит при этом, что он не профессиональный музыкант, а так, когда-то в молодости баловался!
– Я не Артуро, а Жака убью, – простонал Кантор.
– Сам виноват, – возразил король. – Напился, выдал себя с потрохами, а теперь виновных ищешь.
– Мой знакомый вообще не играет, – неуверенно возразила Ольга. – И не поет никогда. Говорит, что у него голоса нет… Может, это все-таки был какой-то другой мистралиец? А может, это Жак с королем специально тебе кого-то подставили, чтобы меня разыграть?
– Это уж я не знаю, тебе лучше у Жака спросить. А голос у парня нормальный. Не оперный, но блюз звучал здорово. А слух просто идеальный, хватает мелодию в момент, хоть и пьяный…
– Проклятье… – снова не удержался Кантор.
Король успокаивающе махнул рукой:
– Не переживай так, все можно исправить. Почему бы воину и не обладать врожденными способностями к музыке? Надо только обосновать, почему ты до сих пор не признавался. Твои заявления об отсутствии голоса и отказ от пения даже в пьяной компании, к которым Ольга успела привыкнуть, всегда выглядели подозрительно, и сейчас она вполне может об этом задуматься. Ты не обращал внимания, что люди, никогда не обладавшие выдающимся голосом, не циклятся на его отсутствии? Они просто поют, если им хочется петь, и не задумываются о качестве исполнения. Ты же принял за критерий допустимого свой прежний голос и сам себе внушил, что при отсутствии такового петь вообще не следует. Это глупо, Кантор. Таких голосов – единицы на сотни тысяч, а поют все. Ведь можно делать это не для публики за деньги, а для себя и ради собственного удовольствия.
Кантор нахмурился:
– Я не хотел петь. И не получал от этого удовольствия.
– А сейчас?
– Трудно сказать. Я был пьян. Хорошо, обосновать все можно просто. Скажем, в молодости я хотел учиться музыке, и мне сообщили об отсутствии голоса в такой форме, что на долгие годы отбили желание позориться.
– Логично. Это как раз в твоем духе. Что мы еще почерпнули из нашего полезного наблюдения? Мы знаем, что Ольгу уже уведомили о твоем прибытии. Она не ругалась и не обещала вытолкать тебя взашей, а, напротив, намерена с тобой поговорить. Следовательно, вам можно пообщаться и поговорить по душам. Мы сейчас придумаем, как построить первый разговор, чтобы подготовить почву для будущих отношений…
– Ваше величество, – не выдержал Кантор, – когда вы обхаживали Киру, вы тоже обдумывали и логически выстраивали план каждого предстоящего разговора?
– По возможности, – пожал плечами король. – Но мне это не особенно удавалось. Когда речь идет о любимом человеке, очень сложно что-либо рассчитать хладнокровно. Это еще одна причина, по которой я имел смелость предложить тебе помощь. Мне, как человеку постороннему, легче сделать это для тебя, чем тебе самому. Итак, для начала давай определимся: что ты собираешься делать? Кроме возвращения Ольги, разумеется, это и так понятно. Помимо личной жизни ты ведь будешь что-то делать, как-то жить… Даже если тебе не надо напрягаться, изыскивая средства к существованию, ты все равно будешь чем-то заниматься, хотя бы для того, чтобы не свихнуться со скуки. И в данном случае ты сам можешь выбрать свой путь, так что тебе остается только решить, чего ты хочешь.
– Чего я хочу… – медленно повторил Кантор, продолжая смотреть в мутнеющее зеркало, где таяло изображение веселой вечеринки и затихало нестройное, но вдохновенное пение. – Не задавайте мне таких вопросов, ваше величество, ибо я, как всегда, хочу невозможного.
– А конкретнее? Попробуй как-то адаптировать свои невозможные желания к действительности.
