Ольга Громыко - Цветок камалейника
— Вы зачем вернулись?! — По уму Бренту полагалось бы окончательно пасть духом, но на деле у него словно гора с плеч свалилась.
— Как эта зачэм?! — искренне удивился горец. — Ты ж тут драться хатэл — так мы за тэба нагами топай, крики разный кричи! Я, пока плен сидэл, многа всякий придумал!
Архайн от души рассмеялся:
— Учти, Брент, я обещал отпустить их только один раз! И когда на этом полу будет лежать труп — как ты думаешь, что станет с его дружками?
— Да ничего, — спокойно заверил его Джай, заходя вслед за горцем. — Мы ж не звери какие, отпустим твою обережь.
Жрец и йер с одинаковым священным ужасом глядели, как неустрашимая троица нахально рассаживается вдоль стеночки.
— Так у нас ест’ цэлый полчаса, э? — азартно уточнил ЭрТар. Эти гады еще и под окном подслушивали! — Тагда я все-таки спеть вам мой любимый горскый пэсня!
***Полчаса пролетели незаметно. Для ЭрТара.
Заткнуть горца силой обережь уже не могла, переговорить — тем более. Архайн хранил страдальческое молчание, про себя молясь Темному, дабы тот ниспослал ему озарение, как успешнее всего употребить этих грешников во благо трактата. Радда и Джай давились слегка истерическим смехом. Брент стоял все в той же отрешенной позе; но, надо признать, теперь это давалось гораздо легче. Забившийся в угол хозяин очумело водил по «гостям» взглядом.
Так что когда йер наконец поднялся и направился к двери, почти все вздохнули с облегчением.
На улице по-прежнему лил дождь, ровный и частый. Такой может и час идти и три. Тучи размазались по небу однородным серым слоем.
Архайн ткнул носком землю. Она успела промокнуть даже под длинным выступом чердачного этажа — вода брызгала и затекала с боков. Но хотя бы сверху не капало.
— Прямо здесь и воззовем, — решил он. Хорошо бы, конечно, для большей точности разойтись на полполета, но так далеко отпускать тваребожца нельзя, он может сжульничать. Или вообще не станет взывать, как рванет наутек вместе со своей недоделанной «лозой»… Ничего, Приближенный сумеет определить расстояние до Твари даже по ничтожному расхождению в направлениях.
Брент молча отошел к крайнему столбу и уселся там спиной к йеру. Друзья стеной встали за ним, одним глазом кося на врагов, другим на появившиеся в ладонях жреца семена.
Архайн презрительно фыркнул и тоже отвернулся. На сей раз он выбирал семя вдвое дольше обычного, чтобы наверняка взошло; как-никак им уже больше трехсот лет, от самого Воцарения Двуединого. Дхэры хранили их с великим тщанием, выдавая только Приближенным. Как хорошо, что Архайн держал свой запас по двум тайникам…
— Слушай, — прошептал ЭрТар на ухо Бренту, — а давай мы его обманем, э?! Заставь семечко взойти просто так, без указания на Привратницу!
— Они все равно ее найдут. — Жрец медленно засыпал ямку, огладил землю ладонями, словно прося прощения. — Архайн или другой йер, сегодня или через месяц, со мной или без меня…
— Это что еще за настроение?! — досадливо перебил его Джай.
— …поэтому найти ее должны вы, — не обращая на парня внимания, продолжил Брент. — Если мне удастся победить Архайна, то у вас будут и кристалл и расстояние…
— А если нет?! — вырвалось у Радды.
— Слушай, ты нам друг или тому йеру?! — возмутился горец. — Конечно, победит!
— …а если нет, то мое предательство лишь ускорит неизбежное. Я понимаю, что это меня не оправдывает. Но другого шанса у нас не будет.
— Эй, — насмешливо окликнул их Архайн. — Вы там хором взывать собрались, что ли?
— Нэт, эта мы обсуждай, кто твоя сапоги на память о такой харошый мертвый чэлавек бери!
Брент тронул горца за плечо и отрицательно покачал головой.
Больше тянуть было нельзя. Да он и не хотел.
Семена взошли одновременно. Вспороли землю, вытянулись, изогнулись обличающими перстами…
Жрец и йер медленно поднялись.
Развернулись.
И оцепенели.
Ростки указывали… друг на друга.
Несколько секунд все, включая стоящего на крыльце хозяина дома, потрясенно на них таращились.
Потом, не сговариваясь, подняли глаза вверх, к центру потолка.
Томительная тишина — и слабый шелест.
— Что там, на чердаке?! — Хруск сгреб мужика за шиворот.
— Эта… — прохрипел тот, скребя подкосившимися ногами, — бродяги какие-то попросились переночевать! Но они клялись, что на рассвете уйдут, должны были уйти…
— С ребенком?!
— Не знаю! — взвыл насмерть перепуганный хозяин. — Не видел! Старик за всех просил, они за порогом стояли, человек пять… бабы тоже вроде были… тащили чего-то…
— Отлично, — в голосе Архайна сквозили мурлычущие нотки, — нам не придется далеко идти за нашим призом.
Обережник брезгливо отшвырнул мужика, и тот, всхлипывая, отполз к двери.
Брент поглядел на неумолимое небо, тронул осыпь капель за краем крыши и — шагнул в дождь.
— Доставай плеть, йер.
— Ты удивил меня, Брент. — Приближенный, склонив голову к плечу, оценивающе рассматривал жреца. — Такое мужество, честность, глупость… Я не стану с тобой сражаться.
Йер медленно, не то убеждая противника в мирных намерениях, не то рисуясь, сунул руку за шиворот и вытащил прозрачный кристалл на тонкой серебряной цепочке. По тому, как впился в него взглядом Брент, друзья поняли — тот самый.
Архайн задумчиво раскачал цепочку на кончике пальца.
— Я не стану сражаться с рабом, — продолжил он. — Ты заслужил право издохнуть свободным.
Цепочка соскользнула с пальца и, увлекаемая кристаллом, полетела к земле. Пытаться ее поймать, подставляя врагу шею и спину, было полным безрассудством. Брент и не стал. Даже не проводил взглядом. Как и Архайн.
Они оба знали, чем завершится ее полет.
С такой высоты кристалл не разбился бы, даже будь стеклянным.
Он и не разбился. Рассыпался в белую искрящуюся пыль, и ветер тут же исчертил ее узорами.
— Ах ты скотина храмовная! — вырвалось у Радды.
Йер иронично поклонился, принимая комплимент.
— У меня не так уж много времени, Архайн, — спокойно произнес жрец. Казалось, «благородный» поступок врага только добавил ему уверенности в своих силах. — Может, мы все-таки начнем поединок?
— К твоим услугам… брат. — Приближенный выступил из-под навеса. Критически оглядел засаженный яблонями двор, поморщился и пошел к речному берегу, ровному и широкому.
Намокшая и отяжелевшая мантия полетела на траву. Архайн неспешно закатал рукава, проверил завязки сапог и рубахи.
Оставшиеся под навесом люди напряженно вглядывались в две смазанные дождем фигуры, разделенные четырьмя семериками шагов. Река клокотала и пенилась, холодный сырой воздух щипал ноздри.
