Джонатан Уайли - Наследник Аркона
— Тоже Марк?
Настал черед Феррагамо удивляться.
— Да, — сказал он.
— Я, наверное, и раньше знал это, — задумчиво проговорил Марк, — только не хотел признаваться сам себе.
— В той истории он не назван по имени, потому что все Служители ставили долг превыше личной славы. Он — один из героев той войны.
— А это — тот самый меч? — недоверчиво спросил Марк.
— Полагаю, что так.
— Мне всегда было легко с ним управляться, даже когда я не знал, с какой стороны браться за него.
— Да, Марк, это особый меч, так же как и ты, впрочем.
— Я? Я вовсе не герой.
— Каждый из нас служит по-своему. — Феррагамо помедлил, наблюдая за мыслями, зримо проносящимися по лицу Марка. — Помнишь тот старый стих, который ты нашел?
— Пророчество?
Феррагамо кивнул.
— «Последний наследник Аркона, что наречен был первым». Это вполне может оказаться про тебя. А «арконский клинок»…
Они снова поглядели на меч, поблескивающий в тусклом свете.
— Но ты говорил… — начал Марк.
— Я не люблю в этом сознаваться, — прервал принца маг, — но даже я иногда ошибаюсь.
Они улыбнулись друг другу.
— Если… Что тогда значит остальное? — Марк снова посерьезнел.
— Полагаю, мы узнаем это только в Стархилле, — сказал Феррагамо.
Марк вздрогнул и Закрыл глаза. Оба помолчали Шалли у порога внимательно наблюдал за ними.
— А что за узор на мече? — спросил, наконец, Марк.
— Это стилизованное изображение дерева с лунными ягодами.
— Источник?
— Все идет к тому.
— Вот почему мы должны прийти в Стархилл!..
— Чем раньше, тем лучше, — подтвердил маг.
— Надо бы поскорее поставить тебя на ноги, — вздохнул Марк. — Тебе хоть еды-то хватает?
— Да, тут Шалли любой няньке сто очков вперед даст.
— А пирога тебе дать?
— Вот уж это мне совсем ни к чему, — хохотнул маг.
К тому времени, когда вернулись Сов с Атлантой, самочувствие Феррагамо значительно улучшилось Он даже выбрался из своей пещерки и встретился с остальным отрядом. Ходил маг пока неуверенно, зато болтал без умолку, но здорово приуныл, когда заметил, как убавились запасы пирога. Поэтому, едва птицы — вернулись, он немедленно отправил сокола обратно. Буря наконец ушла на восток, и теперь ничто не мешало продолжить поход. К лапке Атланты опять привязали записку. Она извещала Мороскея, что отряд Марка выступает и будет в Стархилле через три дня.
Сокол отправился в путь, когда первых лошадей выводили из пещеры. Они моргали и пофыркивали от непривычного света и резкого морозного воздуха.
Феррагамо обнял Шалли на прощание. Только они двое знали, что соединило их, и нелегко переживали расставание. Фонтейна тоже обняла отшельника, к крайнему его изумлению, прочие пожимали ему руку или хлопали по плечу. Шалли стоял и смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду.
— Помни про источник, — пробормотал он и вернулся в пещеру.
Она встретила отшельника непривычной тишиной.
29
Шторм — стихия, договориться с которой невозможно, а не считаться нельзя. Хобан убедился в этом на собственном печальном опыте.
Корабли с Певена пробивались на юг, стараясь не отходить далеко от берега, во-первых, чтобы в случае необходимости найти укрытие, а во-вторых, чтобы не упускать возможности лишний раз ввести в смущение вражеских наблюдателей. Казалось, сила шторма постепенно идет на убыль, и когда корабли вошли в спокойные воды Железного залива, многие решили, что худшее осталось позади.
Вначале пришел небольшой, казалось, совершенно не опасный смерч. Его заметили издали, но кораблям не хватало ветра, чтобы вовремя убраться с его пути. Смерч неожиданно набрал силу и обрушился на певенские суда с такой свирепой силой, что три из них сразу пошли ко дну, несколько получили серьезные повреждения, а на остальных был почти полностью уничтожен и без того небольшой запас воды и продовольствия.
Уже через час небо расчистилось, и, словно в насмешку над моряками, появилось солнце. Капитанам уцелевших кораблей ничего не оставалось, как готовиться к высадке на берег. Они постарались только отойти как можно дальше от крепости в Железном заливе и ее гарнизона.
Хобан был человеком штатским и теоретически не обладал никакой властью над флотом, но именно он руководил высадкой. На строительстве укреплений были заняты только те моряки, кто успел отведать вина из лунных ягод.
— Должно быть, я первый начальник в истории, который отбирает для работы именно тех, кто уже пьян, — шутил Хобан.
— Сомневаюсь, — сказал командующий флотом.
Как только они высадились, на поиски воды и дичи отправили несколько конных отрядов. Оставшиеся срочно занялись оборонительными сооружениями, и к вечеру на берегу вырос хорошо укрепленный лагерь К ночи на корабли, погрузили запасы воды и продовольствия.
Хобан выпил положенную небольшую порцию вина Глаза у него давно слипались, в груди шевелилось непонятное беспокойство, но никаких признаков появления вражеского гарнизона не было, и он начал надеяться, что все обойдется без боя. Но его надеждам не суждено было сбыться.
На рассвете с северо-запада появился кавалерийский эскадрон и небольшой отряд пехоты. Хобан собрал военачальников, приказал отозвать все поисковые и охотничьи отряды и приготовиться к обороне Командиры передали жалобы некоторых солдат на апатию и сонливость, но теперь думать об этом было поздно.
Солдаты Арка казались странно нерешительными, но в конце концов все же атаковали лагерь. Несколько залпов из арбалетов не причинили певенцам особого вреда. Потом в бой вступила кавалерия, но поскольку пробираться им приходилось либо вверх по крутому склону, либо по глубокому песку, этот натиск удалось отбить без труда.
Передышка оказалась недолгой. Хобан и его военачальники наблюдали, как отряды пехоты и конницы окружают лагерь. Становилось ясно, что долго певенцам не продержаться.
Донесения о ходе сражения одновременно и смута ли и раздражали Паруккана.
— Не понимаю, какой в этом смысл, — говорил он своему начальнику штаба. — Они проплыли вдоль всего побережья, потом разделились, а затем высадились в таком месте, которое не имеет никакого стратегического значения. Что там происходит?
Амарина, мысленно руководившая сражением, задавала себе тот же вопрос.
Вскоре им предстояло узнать ответ.
Хобан начал серьезно беспокоиться. Сражение шло уже второй день, и положение оборонявшихся постепенно ухудшалось. Правда, ремонт на кораблях проходил успешно, но до выхода в море оставалось сделать еще немало.
