. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
-- Но она беспрестанно твердила что-то про ужас, скрывающийся в стенах города, хотя ничего более внятного я от нее не добился, -- закончил джейфар.
-- Мубаррад милостивый, -- прошептала Сафир. -- Что бы это могло означать?
Сунгай лишь пожал плечами.
-- Что бы это ни было, -- сказал Острон, -- завтра утром мы это узнаем наверняка. Что бы нас ни ждало, мы не можем просто взять и отступить.
***
Жеребец, большей частью спокойный и послушный, странно нервничал. Должно быть, животное тоже чувствовало близость... чего-то дурного. Острон остановился рядом с Сунгаем, потянув за поводья. Обычно на таком маленьком расстоянии его конь пытался укусить лошадь джейфара, но не в этот раз.
Сунгай вглядывался в серый горизонт; солнце еще не взошло, и войско стражей Эль Хайрана стояло в кромешной тьме, в молчании, нарушаемом лишь редким ржаньем лошадей. Ему не было видно их, но Острон знал, что без малого сорок тысяч человек растянулись длинной цепью по холму, готовые начать атаку в любую секунду.
-- ...Смотри, -- прошептал Сунгай, вскидывая голову. Острон послушно уставился в ту сторону и затаил дыхание.
На горизонте мерцал призрачно-алый свет.
-- Что это? -- шепотом спросил Острон.
-- А ты как думаешь, -- мрачно усмехнулся джейфар.
-- Тейшарк, -- услышали они бас Халика чуть впереди. -- Одержимые не любят огонь и боятся его, но и у них есть... кузнецы. И в цитадели сейчас наверняка куется оружие, от которого будут погибать наши воины.
-- Не говори так, Халик, -- поежился Острон, -- я уверен, что мы победим.
-- А ты не будь наивным, мальчик. Сегодняшний день без крови не обойдется.
Острон вздохнул. Его уши уловили мягкую поступь лошади, пробирающейся по песку, за спиной.
-- Каковы приказы, генерал?
-- До рассвета есть примерно час, -- отозвался слуга Мубаррада. -- Пусть люди отдыхают... кто сможет. Как только первый луч солнца покажется из-за горизонта, мы двинемся на юг.
Всадник уехал.
-- Еще раз повторю, -- негромко сказал Халик. -- Первыми в атаку пойдут лучники и птицы Сунгая. Необходимо вывести из строя лучников врага, чтобы можно было подойти к стенам цитадели. Острон, ты знаешь, что тебе делать.
-- Знаю, -- кивнул тот. -- Но Халик, я все думаю -- а если у меня не получится?..
-- У тебя все получится. По крайней мере, если не будешь об этом думать.
Они отъехали назад, спешились и опустились на холодный песок посреди других людей; лошади, нервничавшие не меньше хозяев, улеглись рядом с ними. Казалось, чем ближе ты находишься к земле, тем безопасней: не так злобно дует косонг, не так страшно, что чьи-нибудь полные злобы глаза найдут тебя в темной долине. Сунгай прислонился спиной к боку своего буланого и буквально слился с ним в сумраке: его песочно-желтый бурнус почти не отличался по цвету от коня. Острон сидел прямо, и его глаза то и дело возвращались к алому блеску на южном горизонте. Подумав, он поднял обе руки и стал осторожно жонглировать крошечными огоньками, перебрасывая их с одной ладони на другую.
-- Что бы там ни говорил Халик, -- прошептал он, -- мне все равно... тревожно. Я уже могу призвать небольшое пламя, но огонь такой силы, какой он хочет...
-- Ты вроде говорил, когда ты злишься, у тебя лучше получается, -- ответил из темноты Сунгай. -- Почему бы тебе не вспомнить ту ночь, в которую вы потеряли город.
-- Я больше не испытываю злобы, когда думаю об этом, -- возразил Острон. -- Слишком давно это было... теперь я лишь чувствую горечь.
Сунгай негромко вздохнул.
-- На самом деле, -- признался он, -- я тоже волнуюсь. Я уже несколько лет разговариваю с животными, и временами мне доводилось брать контроль над их разумом... но я впервые поведу такое большое их количество. Многие из них, конечно, справятся без меня. Только не все. И еще... ты ведь наверняка слышал, что животные в Хафире сходят с ума.
-- Да, и видел тоже.
-- Так вот... я как-то сталкивался с таким животным, -- добавил Сунгай. -- Его рассудок похож на сильно запачканный лист бумаги. ...Хотя, может, я не совсем точно выразился. Неважно. В общем, я могу одолеть заразу, завладев разумом животного, вычистить грязь, освободить его от влияния темного бога.
-- Это очень здорово, -- сказал Острон, -- то есть, ты можешь спасти животных, которые забрели в Хафиру?..
-- Я сейчас не о том, -- Сунгай улыбнулся одними уголками рта. -- Я беспокоюсь о тех, что пришли сегодня сюда, чтобы сражаться на нашей стороне. Я боюсь, что мне придется бороться за их рассудок с самим темным богом.
Острон поежился.
-- Я пробовал однажды контролировать разум целого стада антилоп, -- добавил джейфар. -- Мне удалось. Но сегодня... я призвал куда больше животных. Быть может, я смогу уберечь не всех.
-- Если бы только мы с тобой были не единственные Одаренные!..
-- Да, я тоже часто об этом думаю.
Они замолчали; мерзкий косонг нес пыль Хафиры по пустыне, и мелкие песчинки еле слышно шуршали, стукаясь о человеческую одежду и шкуры животных. Огоньки мелькали между пальцами Острона, призрачное пламя горело впереди.
А потом среди туч показался свет.
Солнце медленно пробиралось по затянутому тучами небу, возвещая о новом дне.
Халик поднялся на ноги первым. В серых сумерках его фигура была больше похожа на черно-белый контур; его бурнус развевался, хлопая на ветру. Халик поднял руку. Его было видно издалека; люди немедленно принялись вставать со своих мест. Встали и лошади, и Острон взобрался в седло.
В неясном утреннем свете стало видно, что алое пламя то и дело вспыхивает над мертвенно-белой каменной стеной. Сердце у него сжалось: неужели это Тейшарк... то, во что он превратился?
Халик, уже верхом на своем коне, снова взмахнул рукой. Басир, большую часть времени находившийся рядом с ним, немедленно поднял рог и затрубил в него.
Со всех сторон донеслись звонкие ответы. Слуга Мубаррада тронулся с места, и его лошадь почти сразу перешла на быструю рысь; Острон и Сунгай не отставали, и земля сотряслась от ударов тысяч копыт. Что-то шумело над головами, и когда Острон поднял взгляд, он обнаружил, что над ними летит целая стая самых разных птиц. Это было по-своему уникальное зрелище: хищники летели среди тех, на кого они обычно охотятся, и ни те, ни другие не обращали друг на друга внимания. В лапах многие из них несли темные кульки.
Город приближался. Уже стало возможно разглядеть сухие стволы деревьев под его стенами, и даже какое-то движение на них. Рога не переставали трубить; Острон не оглядывался и не видел, но он знал, что минган лучников сейчас плавно выходит вперед, неся свои здоровенные, в человеческий рост, луки. Конники резко рассыпаются по флангам, пропуская их; как только Халик подаст знак, все остановятся.
