Кэрол Берг - Разоблачение
– Где ты был, Изгнанник? – На ее лице было написано беспокойство, она взяла меня за руки. Как ошейник сдавливает шею раба, так ее прикосновение начало душить мои вновь обретенные цели. – Я подумала, что ты заблудился или сбежал. Ты мой гость, а гость не должен надолго оставаться без защиты хозяина.
Я изо всех сил цеплялся за свою свободу, обещая себе, что не отдам ее больше красоте и страсти и тем заклятиям, которые она может наложить на меня. У меня есть жена, ребенок, обязанности, которые не допустят подобного отношения.
– Я просто катался, – ответил я. – Размышлял. Мне очень сложно связно мыслить с тех пор, как я побывал у гастеев.
– Гастеи здесь повсюду… – Она умолкла и посмотрела на мои руки, потом взглянула мне в лицо. Ее брови удивленно приподнялись, но она не стала объяснять, что ее изумило. – Они ненавидят твой род и попытаются утащить тебя в подземелья при первой же возможности. Они не забыли.
– Они – нет. Это я забыл все.
– Но это не так уж и плохо, разве нет? Ты сказал, что пришел к нам в поисках убежища. Твоя жизнь, должно быть, была кошмарна, если ты пришел за спасением к тем, с кем так долго боролся. Зачем тебе вспоминать? – Валлин отпустила мои руки, махнула в сторону замка, и мы двинулись в путь. – Есть столько вещей, которые мне хотелось бы забыть. Но мы не обладаем этим умением.
– Вы никогда не спрашивали меня, что со мной случилось и почему я считаю, что здесь я узнаю правду. И Денас не спрашивал.
– К чему мне знать? То место осталось в твоем прошлом. Теперь твоя жизнь здесь, и мне нравится твое общество. Что до Денаса, он глуп и груб, у него нет никакого права расспрашивать тебя. Не думай о нем. – Ее игра снова была неубедительна. Но я не знал, было ли это представление для меня или для нее самой и какая его часть была ложью.
Пора вернуться к моим делам.
– Вы не расскажете мне о Кир-Наваррине, Валлин? Она коротко взглянула на меня.
– Нет, – бросила она, подгоняя коня. – Пока что нет. – Больше она ничего не сказала за все время нашей прогулки; ажурный мост мы переехали в молчании.
Только когда я начал раздеваться, чтобы упасть в постель, я понял, что изумило Валлин, когда она взяла меня за руки. Они больше не дрожали.
С чего же все началось? Чем больше я размышлял о своей жизни в Кир-Вагоноте, тем больше убеждался, что те шоры, которые я носил, были надеты не мной. Да, конечно, пытки гастеев истощили меня, но не настолько, чтобы забыть о жене, сыне и всех остальных. Не настолько, чтобы забыть Александра и то, как мы изменили друг друга. Не настолько, чтобы забыть собственное убеждение, что у моего народа общая с демонами история. Какая демонам разница, что я помню? И почему они не спрашивают меня о моих поисках убежища, о том, что я говорил о приглашении и добровольном приходе? И эта глупость с собаками… Валлин наблюдала за мной. Проверяла. А потом очаровала меня.
Я несколько часов просидел на кровати без сна, листая свой дневник. Детские каракули читались с трудом, большинство записей и вовсе было лишено смысла. Вердон милосердный! В один из дней я написал первые четыре буквы своего имени! Я рассеянно создал огонь, чтобы уничтожить предательскую тетрадь, и, прежде чем успел изругать себя за беспомощность, выронил листы. Я вскочил и начал заливать огонь из кувшина, чтобы не загорелась вся комната. Потом я посмотрел на свои поющие пальцы и едва не завопил от счастья, чувствуя, как мелидда пульсирует в моих жилах. Моя сила просто спала, завороженная демоническим заклятием. Меррит меня предупреждал. Я позволил этой женщине похитить свою душу без всякой борьбы.
Я прибрал в комнате, потом вышел в коридор и принялся вышагивать перед своим жилищем, ожидая Раддомана и с трудом сдерживая давнее любопытство. Может быть, узнаю что-нибудь от своего мрачного компаньона. Он, кажется, был самым прямолинейным из демонов. Теперь, когда у меня открылись глаза, я боялся встречаться с другими демонами.
Он появился в своем обычном виде, когда его демоническая форма норовила перейти в человеческое тело, которое, в свою очередь, начинало походить на свинячье.
– Вот вода. Еда. Хозяйка занята, она ждет тебя для чтения в обычное время. – Он звякнул о стол тарелкой с хлебом и сыром, потом поставил медный кувшин.
– Спасибо, Раддоман. Погоди! Прежде чем ты уйдешь…
Он дернул подбородком:
– Ну, что тебе еще?
Настало время проверить мои догадки.
– Почему ты говоришь, что я похитил твою родину?
За один-единственный миг он успел трижды измениться: демон, человек, свинья. Вернувшись в человеческий облик, он заворчал:
– Ты допрашиваешь меня, словно я пленник, а? Допрашиваешь меня? – Вонь разлилась по выстуженной комнате.
– Нет. Я пришел сюда за знаниями, я говорил тебе. Это очень важно для меня – узнать, почему мы враждуем. Мой народ ничего об этом не знает. Никто ничего не помнит. Не осталось ни записей, ни картин. Что говорят ваши предания?
– Нет никаких преданий, иладд! Мы помним. Мы жили в Кир-Наваррине, полном света. У нас были собственные тела, мы знали, кто мы. А потом настал ужас, и пришли темные времена, мы оказались здесь, в Кир-Вагоноте. Хотел бы я, чтобы все вы жили так, как мы жили в темные времена. – Он повернулся, чтобы уйти.
Я был прав. Кир-Наваррин был не просто царством душ, местом для сражений с демонами.
– Научи меня, Раддоман. Я хочу знать. Я должен понять.
Раддоман медленно переходил в свою демоническую форму, его бородатое лицо и пылающие синим глаза снова были передо мной, хотя он не поворачивался. Вздохнув, как мне показалось, удовлетворенно, он поклонился:
– Как пожелаешь, иладд. – Он вытянул руку, заставив меня отступить назад и сесть на кровать. Я вжался в стену, а его рука закрыла мои глаза, рот, нос, светящаяся плоть подавила все: звуки, запахи, серое сияние стен. Я не мог пошевелиться, темнота наваливалась на меня, душила, не давала двигаться…
…Жар… нет, это холод… обжигающий, пронизывающий до костей холод. Что это за темнота? Тише, слушай… здесь кто-то есть… плачет… Кто там? Где ты? Я не вижу… ничего. Я ослеп? Этим утром солнце было таким ярким… а теперь его нет… я ничего не чувствую. Ничего, кроме ужасного холода. Я умер? Нет, конечно нет. Я здесь совсем недолго по сравнению со всеми своими годами. Где я был, когда это произошло? В саду… копал… сажал новые деревья, привезенные с Лоррейских гор. А потом я почуял запах яснира… потерялся… забыл, что я делал… Высокие звезды, здесь так холодно. Если бы я мог нащупать свой плащ, я завернул бы в него руки. Но я не чувствую рук. Этот ветер дует сквозь меня, словно у меня нет тела. Должно быть, я уже заледенел. Ветер прямо в моей голове… неудивительно, что я не могу думать… этот ветер выстудил мой разум. Думай о солнечном свете. Думай о том, что произошло… Пока я копал и сажал, старик, как его звали? Не могу вспомнить, хотя я знаю его всю мою жизнь… брат моего отца… он созвал нас вместе и сказал, что время пришло. Все будет хорошо. Мы не вспомним… пока не настанут перемены… опасность заперта в Тиррад-Норе, этой страшной темнице, существующей от начала времен, опасность, лишенная имени, она не вернется, потому что мы выбрали мир без нее. У нас будет еще больше сил, потому что нам не придется тратить их на бессмысленное изменение форм, и мы вечно будем жить в красоте. Потом повсюду запахло ясниром, и я уснул. Конечно, я помню. Я в то утро работал в саду… я, рожденный… сейчас оно появится само… имя, с которым я был рожден… которое моя жена произносила с любовью… моя жена… Нет! Что со мной произошло? Никто не забывает имя собственной жены! Где она? Она была со мной в саду, сначала доила корову, потом пошла с ребенком… нашей младшей дочерью… полюбоваться цветами. Любовь моя, где ты? Я позвал бы тебя по имени, но я не помню его. Как я найду ее в темноте, не зная ее имени? Она замерзнет. Она так плохо переносит холод. Я должен спасти ее. Согреть ее. А наши дети… трое… не они ли это плачут? О боги дня, как их зовут? А мой отец, который положил мне на ладонь кусок земли и сказал: «Сын земли, рожденный растить деревья…» Где мой отец? Где мои дети? Где мои руки?
