Татьяна Турве - Испытание на прочность
А бабушка разошлась не на шутку, с девичьей легкостью метнулась к комоду и осторожно, прямо-таки с почестями достала из глубины шкафа аккуратный тряпичный сверток. Со смешной полудетской гордостью на вытянутых руках вручила его Ярославу.
— Твой кинжал, — первой догадалась Яна. Среди тряпок сверкнуло холодным огнем отточенное острое лезвие без ножен, ей стало вдруг не по себе. Непроизвольно отодвинувшись подальше, она, вытянув шею, с любопытством наблюдала за всем происходящим из-за бабушкиного плеча. Нож был небольшой, с изящной золотой рукоятью, украшенной замысловатой чеканкой и мелкими латинскими буквами. (Яна видела этот таинственный фамильный кинжал всего несколько раз, да и то главным образом издалека. В детстве им, "детям", играть с семейными реликвиями строжайшим образом возбранялось, так что самое время насладиться сполна. Можно было бы спокойно взять кинжал в руки, рассмотреть поближе, да что-то больше не тянет. Ну ни малейшего желания… Всё-таки она и холодное оружие — это две несовместимые вещи. Да и горячее тоже, никакой разницы.)
"А вдруг этой штукой кого-то убили, поэтому я не хочу к ней прикасаться?.. — поразила своей несуразностью ужасная мысль. — Да уж, фамильная реликвия… Вряд ли это хорошо." Затаив дыхание, она прикрыла глаза, пытаясь вызвать искусственно хоть какое-то видение, связанное с неприятным для нее кинжалом. Но ничего не увидела, вместо привычных "картинок" появилась удивительно четкая и уверенная мысль, что нож чистый, нечего пороть горячку.
Что любопытней всего, Ярослав тоже не высказал хотя бы чисто символической радости по поводу оказанного ему бабушкой доверия. Скептически хмыкнул, приподняв одну бровь:
— Что я с ним буду делать?
— С дарственной надписью. От польского короля Яна Третьего Собеского, за верную службу, — с той же забавной ребячьей гордостью провозгласила бабушка, осторожно поглаживая кинжал по блестящей начищенной рукояти. — Передавался из поколения в поколение, по мужской линии… Все мужчины в нашем роду были военными.
— Я буду исключением! — угрюмо пообещал Ярик, с остервенением скребя кудрявый белокурый затылок. (Что-то эта вполне невинная бабушкина история на сей раз оказала на него неадекватное действие, с чего бы это вдруг?..)
— Боишься, что в мореходку сошлют? — с чисто женской интуицией поддразнила его Яна и осведомилась для порядка, развернувшись к бабушке: — Ну ладно, мужчины были военными, а женщины? — Может, бабуня сама догадается, быстренько закруглится со своим героическим рассказом и достанет из тайника в спальне сохранившиеся от Магдалены фамильные драгоценности: четыре тонких золотых кольца со впаянными в них сверкающими камнями, сережки висюльками, замысловатые браслеты и, самое главное, жемчужное ожерелье ослепительной красоты? Янка бы не прочь их сейчас примерить, освежить в памяти, так сказать… Сколько себя помнит, часами могла вертеться перед зеркалом, нацепив на себя все, что только можно, разглядывая свое отражение со всех сторон и дорисовывая мысленно воздушное бальное платье, как на портрете у Магдалены.
— А все женщины в нашем роду выходили замуж! — по-свински поправ ее разыгравшиеся мечты, издевательским тоном подхватил брателло и скорчил неподражаемую рожу. (Отплатил за мореходку, морда в полосочку!)
Бабушка уже давно убрала на законное место семейный альбом, с большими предосторожностями спрятала в ящик комода кинжал, что предназначался в отдаленном будущем Ярославу, а Яна до сих пор не могла вернуться в привычное расслабленное состояние. То и дело убегала в гостиную, вглядывалась в потемневший портрет в широкой золотистой раме и, вздыхая, мерила шагами просторный коридор и веранду. Почему же именно сегодня это любимое бабушкино предание так ее зацепило? Ведь слышала его десятки раз, с детства привыкла воспринимать как данность, а тут на тебе… Неужели это она когда-то была Магдаленой, сама через все это прошла?..
А почему бы и нет, собственно? Мастер говорит, что души ушедших предков часто воплощаются в том же самом роду, возвращаются в родную семью. Это считается в порядке вещей… А что, в этом что-то есть: потому она так похожа на Магдалену! Как сестры-близнецы. Но как тогда быть с Эвелин Кэтрин Джефферсон, легкомысленной американкой из штата Алабама и незадавшейся женой миллионера? Накладка во времени получается, не могла же она разорваться пополам и жить сразу в двух противоположных точках земного шара! С другой стороны, про Эвелин она ведь сама вспомнила: месяцами мучилась от накатывающих то и дело приступов дежа вю, осторожно складывала разрозненные кусочки мозаики, пока всё не прояснилось. Да и живой участник тех давних событий в солнечной Калифорнии отыскался сам собой, Сережка то есть… Судьба опять свела их вместе, демонстрируя в который раз свое непостижимое чувство юмора.
Проходя мимо старого бабушкиного рояля с кипой пухлых нот, Янка в рассеянности подняла крышку и провела указательным пальцем по ослепительно-белым клавишам. И стоя начала подбирать на слух бетховенскую "Лунную сонату", любимую еще с детства. Чистые отрывистые ноты падали, как капли, в сонную тишину большого дома. Очарованная поднебесными звуками, забыв обо всем на свете, она присела на вертящийся стул у рояля и заиграла что-то незнакомое, щемяще-грустное, что вольной птицей рвалось из груди.
— Ты смотри, дома ее и под пушкой не загонишь! — дождавшись паузы, откомментировал где-то вдалеке папа. Сообразив, что дала серьезный промах, Яна с подозрением подняла на него глаза: уж не смеется ли? (Она ведь из кожи вон лезла, пытаясь убедить всех раз и навсегда, что к музыке у нее не осталось ну хоть наималюсенького интереса! Все прошло, как и не бывало, появились новые увлечения… Скомпрометировала себя от и до, кто же ей теперь поверит?) А у бабушки опасным преподавательским светом разгорелись глаза:
— Хорошая импровизация, молодец! Я могу с тобой позаниматься, если хочешь. Хотя бы два раза в неделю, а там уж посмотрим… С твоими данными грех пускать все на самотек.
"Ну здрасьте, не было печали! Только музыкалки на дому мне сейчас и не доставало, второй Пчелы Майи с ее пассажами…" — растерялась Яна: и в самом деле, не отказывать же бабушке наотрез прямо в ее знакомые с детства любящие глаза? И дурачка-то с ней тоже не поваляешь — уж к чему, а к своим урокам бабушка относится со всей серьезностью… Яна со вздохом слезла со стула и со странным суеверием покосилась на безмолвный портрет за плечом: красавица Магдалена загадочно улыбалась, тая что-то невысказанное в складках у розовых губ.
— Тебя не напрягает эта история? — словно угадав Янкины мысли, прервал ее горестные сетования о судьбе Ярик. И без стеснения дернул за рукав, привлекая к себе внимание.
