Тед Чан - Купец и волшебные врата (сборник)
Лоуренс Саттон, студент второго курса:
Я прекрасно понял, о чем говорил в своей речи Уолтер Лэмберт. Я не стал бы это облекать в такие слова, как он, но уже некоторое время сам считаю так же. Я обзавелся калли пару лет назад, задолго до того, как возникла эта инициатива, потому что мне хотелось не отвлекаться на пустяки.
Нет, я не погряз в учебе, у меня есть девушка и у нас прекрасные отношения. Тут все осталось как прежде. Изменилось только мое отношение к рек ламе. Раньше, всякий раз проходя мимо журнального киоска или видя рекламный щит, я чувствовал, что они хоть сколько-то, но привлекают мое внимание. Будто пытаются завести меня против моей воли. Тут речь необязательно о сексуальном возбуждении, но они пытались воздействовать на меня на физиологическом уровне. Я автоматически сопротивлялся и возвращался к прежним делам. Но это меня отвлекало, и сопротивление этим отвлекающим элементам требовало энергии, которую я мог бы использовать на что-то другое.
А с капли я теперь такой тяги рекламы не чувствую. Капли освободила меня от этих отвлекающих элементов, вернула толику сил. Я всецело «за».
Лори Харбер, студентка третьего курса в Максвелл-колледж:
Капли — это для плакс. Мой ответ: дать им сдачи. Стать радикально безобразной. Вот что необходимо увидеть красивым людям.
Приблизительно в это же время в прошлом году я пошла на операцию, чтобы мне отрезали нос. С точки зрения хирургии, это труднее, чем кажется: чтобы оставаться здоровой и все такое, нужно поглубже пересадить волоски, которые улавливают пыль. И кость, которую вы видите (щелкает по ней ногтем), не настоящая, а керамическая. Лишив кожи настоящую кость, рискуешь подцепить инфекцию.
Мне нравится, как от меня шарахаются. Иногда я и впрямь порчу аппетит соседям за столом. Но пугать людей — это не главное. Главное — показать, как безобразие может побить красоту на ее собственном поле. Когда я иду по улице, на меня оборачиваются чаще, чем на красивую женщину. Если я стану бок о бок с видеомоделью, на кого вы обратите внимание первую? На меня, вот на кого. Не захотите, но обратите.
Геймера Лайонс:
Мы с Гарреттом вчера вечером опять созванивались и заговорили… ну знаете… встречается ли кто-то из нас с кем-то еще. Я держалась небрежно, сказала, что тусовалась с парой ребят, но ничего серьезного.
А потом задала ему тот же вопрос. Он долго смущался, но наконец пробормотал, что ему оказалось труднее, ну, поближе познакомиться с девушками в колледже, гораздо труднее, чем он ожидал. А теперь он думает, что все дело в его внешности.
Я же только ответила: «Не может быть», но, по правде говоря, не знала, что и сказать. С одной стороны, мне было приятно, что Гарретт еще ни с кем не завел романа, а с другой, мне было его жаль, а еще с третьей, я была просто удивлена. Я хочу сказать, он умница, с ним забавно, он отличный парень, и я так говорю не потому, что с ним встречалась. В старших классах его все любили.
Но потом я вспомнила, что сказала о нас с Гарреттом Айна. Наверное, если ты умница и забавен, это еще не значит, что ты в одной лиге с кем-то, нужно еще столь же хорошо выглядеть. И если Гарретт говорил с хорошенькими девушками, то, может быть, они решили, что он не в их лиге.
Во время разговора я не придала этому особого значения, так как мне показалось, что ему не хочется об этом болтать. Но потом я подумала: если мы решим, что один поедет к другому, это мне надо будет поехать в Нортроп, а не приглашать его сюда. Ну да, я надеюсь, между нами что-то произойдет, а еще я подумала, может, если парни и девчонки из его колледжа увидят нас вместе, он почувствует себя на высоте. Ведь я знаю, иногда это срабатывает: если люди видят тебя в обществе клевого человека, то и тебя начинают считать клевым. Нет, я не сверхклевая, но, наверное, людям нравится, как я выгляжу, поэтому я решила, а вдруг из этого что-нибудь выйдет.
Эллен Хатчинсон, профессор социологии в Пембл-тонском университете:
Я восхищаюсь студентами, выдвинувшими этот проект. Их идеализм меня воодушевляет, а вот цель, напротив, вызывает смешанные чувства.
Как и все остальные в моем возрасте, я научилась жить с теми следами, какие накладывает на мою внешность время. Смириться с этим было не просто, но я достигла той стадии, когда вполне довольна тем, как выгляжу, Хотя я не могу отрицать, что мне любопытно посмотреть, во что выльется общество каллиагностиков: быть может, женщины моего возраста не будут больше становиться невидимками, стоит молодой девушке войти в комнату.
Но захотела бы я установить себе калли в молодости? Не знаю. Уверена, она избавила бы меня от некоторых горестей старения. Но когда я была молодой, мне нравилось, как я выгляжу. Мне бы не хотелось с этим расставаться. Я не уверена, нашла ли бы — по мере старения — то равновесие, тот момент во времени, когда преимущества превысили бы цену,
А этим студентам, возможно, вообще не придется терять красоту молодости. Учитывая, сколько сейчас появляется генетических технологий омоложения, они будут оставаться молодыми, возможно, еще десятилетия, если не всю жизнь. Им, вероятно, не придется приспосабливаться, как это делала я. В таком случае принятие калли не спасет их впоследствии от боли. Поэтому мысль о том, что они могут добровольно отказаться от одной из радостей молодости, почти саднит. Иногда мне хочется встряхнуть их и сказать: «Нет! Неужели вы не сознаете, что имеете?»
Мне всегда нравилась готовность молодых бороться за свои убеждения. Это одна из причин, почему я так никогда и не поверила в клише, дескать, молодые тратят юность впустую. Но нынешний проект приблизит это клише к реальности, и мне было бы горько, если бы так случилось.
Йозеф Вашгартнер:
Я на один день попробовал каллиагнозию, как на короткий срок испытал на себе почти все виды агнозий. Так поступает большинство невропатологов, чтобы лучше понимать как сами заболевания, так и своих пациентов. И именно ради пациентов я не мог бы принять каллиагнозию на долгосрочной основе.
Есть тонкая, но немаловажная взаимосвязь между каллиагнозией и способностью зрительно оценить здоровье человека. Она определенно не заставляет тебя закрыть глаза на такие моменты, как тонус кожи, и каллиагностик не хуже прочих способен распознавать симптомы болезни — с этим прекрасно справляются общие познавательные способности. Но врачу при осмотре пациента необходимо воспринимать мельчайшие указания; иногда при постановке диагноза приходится опираться на интуицию, и в таких ситуациях каллиагнозия является помехой.
Разумеется, я был бы неискренним, если бы утверждал, что от каллиагнозии меня удерживают только профессиональные требования. Более существенным является вопрос: выбрал бы я каллиагнозию, если бы занимался только лабораторными исследованиями и никогда не принимал бы пациентов? И на него я отвечу «нет». Как и многим другим, мне приятно видеть красивое лицо, но я считаю себя достаточно зрелым, чтобы не позволить внешнему воздействовать на мои суждения.
