Джейн Уэлч - Властелин Некронда
Он так толком и не понимал всего произошедшего, но даже если и впрямь гнусное действо свершила именно Морригвэн – воспользовалась-то она все равно телом Брид. И вот теперь изменница покоилась на руках Кеовульфа.
Халь подошел к огню.
– Как она? – хриплым от слез голосом спросил он. – Будет жить – или я убил ее?
Сейчас, пребывая в этой бездне горя, он был предельно честен с собой и окружающими. Да, он совершил худшее преступление.
– Не знаю, – признался Кеовульф. – Вообще-то я повидал немало ран. Такой удар должен был неминуемо ее прикончить. И все же она жива.
– Тс-с. – Старуха приложила палец к губам. – Это нечто неизмеримо большее, нежели обычная рана. Это сплошная магия. Я не верю, что Великая Мать позволила бы, чтобы одно из ее орудий обратилось против высшей жрицы, когда бы в том не было крайней необходимости. Возможно, рана не такова, какой кажется, – ведь на самом деле Халь убил не Брид, а Морригвэн.
Пип яростно затряс головой.
– Нелепость какая-то! Морригвэн уж сколько месяцев, как скончалась… Хотя что-то здесь и вправду не так. Он весь передернулся, вспоминая пережитое.
– Халь, в Брид и впрямь было что-то очень и очень странное, – начал он, все еще не отнимая ладони от повязки на руке.
Торопясь, захлебываясь словами, паренек попытался пересказать диковинные события, произошедшие в покоях Ирвальда.
– Тсс! Не шумите. Потише! – попросила мать Харле, гладя девушку по голове. – Халь, ты ей нужен. Утешь ее, успокой. Возьми ее за руку.
Хотя все внутренности у него сводило резкой судорогой, молодой воин заставил себя взять безжизненную руку Брид. Теперь, когда ярость улетучилась, а вместе с ней – и рожденная ею сила, даже такое простое движение причинило ему острую боль в месте перелома. Девушка чуть пошевелилась, тело ее закостенело от мучительного спазма.
– Оберегайте ее, следите, чтобы ей было тепло, – посоветовала ведунья. – А я сделала все, что могла.
Халь хотел было протестовать, хотел молить старуху, чтобы она осталась, но, обернувшись, обнаружил, что мать Харле уже исчезла. Старая ива на другом конце поляны раскачивалась и махала ветвями, словно от сильного ветра, хотя остальные деревья стояли спокойно.
Кеовульф бережно передал Брид Халю. Молодой торра-альтанец сел, скрестив ноги, точно качал малое дитя. Просторный плащ окутывал его и его возлюбленную. По щекам юноши струились слезы.
– О, Брид, – пробормотал он. – Я люблю тебя больше всего на свете – и все-таки никогда уже не смогу взглянуть на тебя прежними глазами.
Абеляр сжал кулаки, пылая ненавистью.
– Нельзя подпускать его к ней. Он не имеет права находиться рядом с Брид. Подумайте, что он с ней сделал!
– Полегче, Абеляр, полегче, – хладнокровно отозвался Кеовульф. – Вспомни, ведь Морригвэн сама все подстроила именно таким образом. Насколько мы можем судить, она рассчитывала, что ревность Халя заставит его поднять против нее меч. Наверняка она знала: когда он пронзит чашу, Брид вернется. И так оно и вышло. Так что Халь не сделал ничего плохого. Он спас ей жизнь – а не отнял.
– На практике, может, оно и так. Но ведь он стремился убить ее. Все из-за его мелочной ревности, – прорычал Абеляр.
– Мелочной? Гм, не знаю, как бы отреагировал я сам, обнаружь Кибелию в объятиях другого.
– Но это был всего-навсего религиозный обряд, – возразил Абеляр. – Как мог он ревновать?
– Да полно тебе, Абеляр! – не выдержал Пип. – Не станешь же ты всерьез утверждать, будто для ревности не было повода!
Молодому воину приятно было слышать, что друзья встают на его защиту. Однако сам себе прощения он не находил. Ведь Абеляр прав. Кто бы ни находился на поляне с Харле – Брид или Морригвэн, он, Халь, метил в грудь Брид. Вот что самое гнусное. Пристыженный, опозоренный, он не мог придумать ни единого способа загладить содеянное.
Чувство вины заглушило ярость, истощило силы юноши. Он все клонился к земле и наконец тяжело сполз на траву, скорчившись рядом с возлюбленной. Через некоторое время до сознания его смутно, точно сквозь вату, донеслись радостные крики Пипа, возвещавшие о том, что нашлись кони Хардвина и Ренауда. Но, должно быть, потом Халь снова заснул. Проснулся же резко, рывком. Брид кричала и звала на помощь. Все остальные тоже проснулись и подбежали к ним.
– Халь, – стонала несчастная, – Халь, отвези меня домой. Отвези меня к Керидвэн. Отвези меня домой… – Она еще некоторое время бормотала что-то неразборчивое, а потом вдруг выкрикнула: – Я должна рассказать ей про Каргу – она так страдает… страдает…
– О, силы небесные! – воскликнул Абеляр. – Должно быть, Морригвэн томится в застенках Абалона! – Лицо его побелело. – Мы должны выполнить просьбу Брид.
– Сир! – Пип с готовностью отсалютовал Халю. – Я нашел свою лошадь, а также коней Хардвина и Ренауда. Тайна и Чернокнижник мертвы, а остальные разбежались. Поезжайте на моей кобылке – она у меня смирненькая, так что вы сможете повезти Брид. А я позабочусь о принцессе, – с надеждой добавил он, радостно улыбаясь.
– Нет, Пип. Абеляр прав. Нельзя доверять Брид мне – ведь я ее предал.
Абеляр удовлетворенно кивнул, но потом повернулся к Кеовульфу:
– Я тоже не справлюсь, всадник из меня никудышный. Придется тебе.
– Согласен, – кивнул калдеанский рыцарь. – Но, Пип, и думать не смей, что тебе доверят принцессу. Она слишком ценна для нас!
Халь с тяжелым сердцем поднял свой меч – и немедленно на него накатила дурнота. Хотя древнее оружие все еще заряжало его энергией, он более не мог владеть им. Он поднял этот клинок на Брид – и в ушах все еще звенела торжествующая песнь напившегося крови рунного меча. Сжав зубы от боли, Халь убрал клинок в отделанные мехом ножны и тут заметил почти на самом острие маленькую зазубринку – но не придал ей значения, а передал оружие на хранение Кеовульфу.
Приторочив к седлу Чашу Онда и беспрестанно жуя ивовую кору, чтобы облегчить боль, Халь посадил Кимбелин позади себя и пустился в дорогу. Кеовульф вез Брид, бережно держа ее на груди. Голова раненой бессильно болталась у его плеча. Так они ехали четыре дня, и за это время Пип успел много раз во всех подробностях поведать каждому желающему небывалую историю их заточения в замке барона Кульфрида и кровопролитных жертвоприношений, совершенных безумным сыном барона, Ирвальдом.
Рассказ мальчика немало озадачил Халя, хотя молодому воину было трудно думать – стоны Брид становились все громче, гортаннее, бедняжка, не приходя в сознание, начала вырываться и извиваться от боли. Кеовульфу делалось все труднее везти ее, а потому на четвертый день отряд рано встал на ночлег. Огонь развели побольше – ночи были холодными.
