Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи
— Можно построить каналы! — невольно вырвалось у принца.
— Именно, — одобрительно кивнул Загфуран. — Ты очень начитан, мой мальчик. Ничего, что я так? Ты моложе меня на каких-то десять лет. Но за эти годы я столько повидал, что чувствую себя стариком. Ты правильно сказал. Можно вырыть каналы. Но знаешь, не все так просто. На любом строительстве гибнут люди. И вот представь, что при строительстве погибнет пять-десять, может, сто человек. Может, среди них будут дети. Значит ли это, что канал — зло. Что его не надо строить и лучше оставить все так, как есть? — маг выжидающе замолчал.
В пещере повисла тишина, после чего принц заговорил глухо. Постепенно голос нарастал.
— Ты рассказал хорошую притчу, Загфуран, — прошептал он. — И все же ты не прав. Я не знаю, кто там, наверху решает — кому жить, а кому умереть. Но я точно знаю, что ни ты, ни я, не имеем права распоряжаться чужими судьбами. Ты не Эль-Элион. Ты не всеведущ. Ты не знаешь, принесет то, что ты делаешь мир Гоште или наоборот уничтожит ее. Я не верю тебе, потому что знаю: нельзя принести добро насильно. То, что ты делаешь, — чудовищно. Пока я жив, я буду мешать тебе.
— Тогда ты умрешь, как умерли те, что пытались помешать нам вырыть каналы, — с ноткой сожаления произнес Загфуран. Последний раз взглянул на Ялмари, словно ожидая, что тот передумает, а потом позвал освобожденных от заклятия слуг.
— Обращайся! — услышал принц крик из клетки. Он перекинулся, но последнее усилие оказалось напрасным. Пещеру внезапно наполнили черные тени, так что мага невозможно исчез за ними.
Откуда-то изнутри по телу Ялмари разлился страх, заставляя быстрее биться сердце. Это походило на прилив: безобидная волна медленно прибывает, постепенно заливая пустынный берег, но ее тихая мощь способна утопить зазевавшегося путника. Принцу казалось, что и он начинает тонуть в водах ужаса. Шерсть встала дыбом. Тени увеличивались в размерах, и он чувствовал непреодолимое желание унестись куда угодно, чтобы все это прекратилось. Но бежать не мог: лапы свело судорогой. В отчаянии ткнулся в камни. Хотел разбить о них голову. Мечтал умереть, чтобы не чувствовать страха, рвущего на части душу. Еще удар — он почувствовал боль, и стало несколько легче. Тени приблизились, теперь он не мог пошевелиться, а тени казалось, собирались заползти в душу. И противиться принц не собирался. Надеялся, что когда это произойдет, придет покой.
3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Дагмара
В погребе было сумрачно и прохладно. Ранели это радовало. Она не могла избавиться от ощущения, что кожа горит от прикосновения деревянных прутьев клетки, на которые наложили странно заклятие. Иногда она вставала и прохаживалась от крошечного окошка у самого потолка до запертой двери: две трости туда, две трости обратно. Потом снова садилась на деревянную скамейку. Время текло медленно, а больше всего огорчало то, что она представления не имела о том, что происходил в городе.
Вчерашний день вспоминался как кошмарный сон, внезапно начавшийся и также неожиданно оборвавшийся…
…Ранели еще никогда не мчалась так быстро, и прежде чем она осознала, что вожак не следует за ней, она оказалась за юлук от места пленения. Замедлила бег, обернулась, принюхалась — Тевоса не почувствовала. Вернулась немного, вновь перешла границу Умара, постояла тут. Завыла, подняв морду вверх. В ответ прозвучала тишина. Будь что будет — она побежала обратно. Место, где ждала засада, волчица нашла быстро. Люди уже ушли и унесли вожака. Кровь, обильно полившая землю, разбрызганная по деревьям, говорила о том, что произошло. Она еще раз принюхалась, постояла в раздумье. Если бы Тевоса убили, то бросили бы здесь. Но его унесли — следовательно, жив. Одна она не сможет помочь вожаку, надо было звать на помощь стаю.
Ранели помчалась в город князя Дагмара — он стоял ближе всех к западной границе. Недалеко от города ее задержали стражи. Она обратилась в человека, волосы волной упали на плечи:
— Где князь Дагмар? — она говорила так взволнованно, что ее проводили к князю, не расспрашивая в чем дело.
Дагмар ужинал. От него еще пахло огнем горна и закаленной сталью — князь считался одним из лучших кузнецов Умара. Увидев Ранели, он набычился:
— Опять ты… Сказано же тебе…
— Тевос в плену! — выпалила она с порога.
— Что? — Дагмар поднялся, разом наполнив собой всю кухню. — Откуда ты знаешь? Как это произошло?
Ранели начала сбивчиво рассказывать, то и дело срываясь на истерические всхлипы. Брала себя в руки, рассказывала дальше. Дагмар хмурился, она сжималась в комочек.
— Ты хочешь сказать, — прогремел он, — что без разрешения покинула Умар и пошла за вожаком? — Ранели ничего не ответила, только затравлено посмотрела на князя. — Если он погибнет, — Дагмар шагнул ближе, навис темной скалой, — я задушу тебя собственными руками. Он пошел один, потому что так был шанс вернуться! — он посмотрел на стража. — Быстро посланников к князьям, собираемся в моем городе, будем решать, что делать. Кто там еще? — заглянул другой оборотень. — Эту отведешь в погреб и запрешь, — повернулся к Ранели. — Пока не выясним, жив ли Тевос, посидишь взаперти. После решим твою участь.
Ранели покорно пошла за стражем. Слова князя о том, что лишь в одиночку у Тевоса оставался шанс, убили окончательно. Она села на скамью в подвале, спрятала лицо в коленях. На душе было так муторно, что хотелось наложить на себя руки. Если с вожаком что-то случится…
Ранели снова вскочила и прошлась по погребу, она не знала, куда себя деть от беспокойства. С улицы раздавались голоса, она вслушивалась, надеясь узнать хорошие известия, но все вновь стихало, и надежда угасала.
Мысли метались между вожаком и Алетом. Воспоминания причиняли боль. Сознание, будто защищаясь, переключалось на более приятные картины. Например, рассказы Сокола об эйманах. Когда-то она мечтала побывать в гостях у этого народа…
…Высокие сосны и кедры, пушистые ели — другие деревья почти не растут. Замки, сложенные десяток поколений назад из огромных камней — неприступные, покрытые мхом. Люди-эйманы, живущие в них кажутся такими же замкнутыми: у них нет одного правителя. Только дома: дом Медведя, дом Гепарда, дом Оленя… Двадцать домов, в каждом из которых растут лишь сыновья. Мальчики, чувствующие не только себя, но и эйма — животное, которое растет вместе с ними. Они смотрят на мир глазами человека и глазами животного одновременно. Чем старше они становятся, тем лучше управляются со второй половиной. И тогда в семнадцать лет наступает день, когда они должны взять имя. Алет не рассказывал об этом обряде подробно. Ранели поняла лишь одно — все происходит на грани жизни и смерти. Ты станешь настоящим эйманом, только если сумеешь выжить, сумеешь взять имя. А Охотник проследит за тем, чтобы это не было слишком просто для тебя.
