Артём Каменистый - Время одиночек
Как он там, кстати? Так и лежит бездушной куклой с застывшим мертвым взглядом? Может, в глубине души ждет, когда же вернется Тим. И не просто вернется – найдет способ вернуть душу в тело. А Тим вот задерживается… Тима угораздило заглянуть в тувисский бордель, и теперь вот он из-за этого попал в такое место, что не хватает приличных слов, чтобы дать ему подходящее название…
Ледяной ад…
Как же хочется пить. Жажда Тима убивала – он был близок к тому, чтобы начать пить свою мочу. Вокруг море воды, а толку? Снегом он почему-то утолить ее никак не мог, попытки обсасывать осколки льда тоже к успеху не приводили. Лишь растапливая снег в кружке, он кое-как напивался. Но дело это было долгим и непроизводительным – чтобы натопить литр влаги, пришлось бы потратить не меньше часа, а скорее всего, больше. Тим не мог себе позволить убивать столько времени – приходилось терпеть. Диета его, включающая солонину, сухари и вытопленную китовую плоть, еще больше усугубляла ситуацию.
Завтра он точно начнет пить мочу. Послезавтра будет грызть лед, еще через день свихнется и спалит свои сани, а на этом пламени натопит МНОГО ВОДЫ.
Помимо всего прочего, лед сегодня вел себя скверно – то и дело начинал трещать. Временами трещал очень даже угрожающе и, казалось, подрагивал под ногами. Несколько раз вдали слышался и вовсе громоподобный треск – с таким звуком был затерт «Клио». Откуда здесь такая активность? Может, здесь подо льдом уже бушует новорожденное течение? Хорошо это или плохо? А кто его знает… Хотелось бы думать, что активность ледяного поля объясняется близостью открытой воды.
Быстрей бы уж… Спальник отсырел, палатка тоже. Залезать вечером в это заиндевелое царство было мукой. У него уже возникали мысли разломать бортики саней и на маленьком костре подсушиться. Останавливали от этого лишь остатки здравых мыслей: вряд ли слабого костерка хватит, чтобы высушить эти объемные тряпки, да и бортик может еще пригодиться – хоть какая-то защита от волн.
Сколько он еще продержится? Он идет по ледяной равнине уже десятый день, а ведь, по его расчетам, должно было хватить недели. Нет, силы у него еще есть. Пока что есть. Но еще пара ночевок в этой сырости… Странно, что он до сих пор не заболел, – все же со здоровьем ему повезло.
Проклятая карта точно соврала – давно уже должен был выйти к открытой воде.
Сквозь скрип полозьев он различил новый звук. Замер, не поверив своим ушам, сорвал капюшон и шапку, прислушался. Все еще не веря, отцепил крюк от пояса, неуклюже перебирая снегоступами, поспешил к ложбинке меж торосов, поднялся на пологий пригорок, застыл.
Он дошел!
Свинцово– темная поверхность простиралась до горизонта. Тут и там ее однородный фон нарушался пятнами льдин и айсбергов –течение тащило обломки замерзшего материка к экватору. У кромки льда пенились волны, но дальше было нормальное океанское волнение, без пенных барашков на гребнях: будто пологие пригорки перекатываются. Там даже плотику Тима ничто не грозит, главное – не делать резких движений при подъеме на волну, иначе можно перевернуться.
Вернувшись к саням, Тим, с трудом перетащив их за торос, присел отдохнуть. Достав из бочонка пару сухарей и последний кусок солонины, начал жевать, параллельно размышляя над возникшей проблемой. Как ему теперь спустить свои вездеходные сани на воду? Плохо, что он раньше об этом не подумал…
Вот оно, море – рукой потрогать можно брызги от волн, а толку-то? Если он начнет толкать сани в воду, они неизбежно клюнут носом, зароются в воду и, скорее всего, опрокинутся.
Это Тима не устраивало.
Так ничего и не придумав, он вновь впрягся в сани, потащился на север, вдоль кромки припая. (Припай – разновидность неподвижного льда в морях, океанах и их заливах вдоль берегов.)
На ходу он жадно всматривался вперед. Не может быть, что везде все одинаково и не найдется удобного местечка для спуска на воду. Судьба не имеет права так нехорошо с ним пошутить – он и без того настрадался за десятерых, все, хватит! Он не желает подыхать в ледяном аду, рассматривая при этом море – недоступную лазейку для спасения. Если не сумеет найти безопасный спуск, рискнет санями. Потеряет их – не беда: прыгнет в море и, пока хватит сил, будет грести руками, чтобы подохнуть в океане, а не в плену этих проклятых льдов.
Наверное, судьба услышала его безмолвные мольбы и отчаянные угрозы суицида. Впереди затрещало, на глазах Тима от кромки припая отделило солидную льдину, но набежавшая волна, толкнув, приподняла ее, потащила назад. Льдина, попятившись, высоко задрала зад, со скрежетом пытаясь влезть повыше, замерла, опустив часть, обращенную к морю, под воду.
Не веря удаче, Тим рванулся вперед, чуть не порвав постромки. Быстрее! В любой момент льдину может оторвать окончательно, унести течением, или ее притопленный край поднимется. Сани затащить не получается – мешает ледяной уступ, возникший по трещине. Уступ на глазах изменяется – льдину перекашивает все больше и больше, вот-вот она сорвется в море.
Лихорадочно работая трокелем, как лопатой, Тим быстро нашвырял снега, ухватился за постромки руками, с криком затащил сани на льдину. Теперь быстрее: если он не успеет спустить сани – поплывет по течению на оторвавшейся льдине, а в его планы это не входило.
Развернув сани передом к морю, Тим подтолкнул их сзади, почувствовав, что они сами заскользили с горки вздыбившейся льдины, встал на концы полозьев, не создавая лишней тряски, перелез через задний бортик. Вовремя – сани с плеском зарылись в воду, продолжая скользить по накрытому морем льду, поехали дальше, приподнялись на волне, мягко закачались. Все. Тим лезвием трокеля уперся в льдину, оттолкнулся, потом еще раз…
Вовремя – льдина наконец-то ринулась в море. Вздыбленный льдом водяной вал отшвырнул суденышко Тима, будто щепку, опасно перекосил, пенящийся гребень волны злобно прошелестел по парусине, обдав свернутую палатку и рулон паруса.
Фигу вам – не достанете!
Ветер юго-восточный. Холодный – с материка задувает. То, что ему надо: как раз на Атайский Рог понесет. Попутный ветер – это большая удача, надо не медлить, а то упустишь. Хотя и показано на карте, что преобладающие ветра в эту пору года южные и юго-восточные, но карта может и обмануть, да и «преобладающие» – вовсе не означает «ежедневные».
Брусок мачты ушел в гнездо, стукнулся крестовиной ограничителя. Теперь принайтовить его к вырезанным в бортиках отверстиям на корме, натянуть растяжки потуже, чтобы не болталась. Готово. Рукавицы мешают – сняв, Тим бережно свернул их, запихал за пояс, взялся за парус. Здесь все готово заранее – зацепить петлю за верх мачты, а края верхнего бруса, служащего верхней реей, оттянет к себе, заведет за растяжки. Потом останется прихватить нижнюю рею – и все, готово. Простенькая конструкция, но сложнее ему противопоказано – на этой скорлупке лишние телодвижения нежелательны. Опустив нижнюю рею, Тим с трудом ее удержал: ветер пытался вырвать брус из рук. Подожди, ветер, не торопись, успеешь еще с парусом наиграться, не веди себя, будто нетерпеливый щенок при виде сладкой косточки. Петли линя протянул через дырки в боковых бортиках, натягивая, прицепил их за края досок. Размеры у него были выставлены заранее – слабины можно не бояться. Все, парус установлен. Жалкий клочок парусины, квадрат которой Тим может обхватить, раскинув руки. Был бы жив боцман – обозвал бы это сооружение «носовым платком для неженки Тимура»… если не хуже. Но этот «платок» работал – плотик ощутимо клевал носом, норовя зарыться в воду. Эх, надо было все же сделать мачтовое гнездо посредине – тогда бы не было этого перекоса. Спешка до добра не доводит – ошибся Тим. Пришлось перебираться на корму, своим телом выпрямляя плотик. Усевшись, Тим достал из-под бортика кусок парусины, завернулся в него, защищаясь от холодного ветра. Обернулся, взглянул вниз, заулыбался – позади плотика бурлила кильватерная струя, будто за настоящим кораблем. Работает парус, работает! Подняв голову, улыбнулся еще шире. За кормой плотика удалялись ненавистные льды. Замерзший край торосов, ледяных пустошей и снежных наметов остался в прошлом. Неизвестно, что будет дальше, выживет ли Тим, или его погубит океан, но назад он больше не вернется. Кому как, но Тиму сама мысль умереть во льдах внушала чудовищное отвращение. Так и останешься там замерзшей статуей, и даже стервятники тебя не сожрут – их там нет. То ли дело море – здесь все честно. Море – это живая стихия, а не мертвая безликая сила, способная тебя убить, не шевельнув при этом пальцем. Не удержавшись, Тим вскинул согнутую руку в неприличном жесте: все, льды, прощайте, больше мы не с вами не увидимся. Ледяной ад скоро растает за кормой. Порыв ветра, поторапливая неуклюжий плотик, хлопнул парусом: вперед, к Атайскому Рогу!
