Татьяна Устименко - Чужое проклятие
— Ну зачем же на пол, — смутился Рид. — Вон кресло… Правда, оно хромое и продавленное, но если убрать с него макулатуру, то вполне можно сесть.
— Угу. — Девочка осторожно переложила папку, из которой в беспорядке торчали листы, на пол и села.
— Чай будешь? — поинтересовался архонт.
— Да нет, спасибо, я ненадолго. Собственно, я из-за кактуса. Вот, это вам. — Девочка протянула ему затейливо упакованный цветок.
— Ой, — опешил священник, — надо же, какая прелесть. Но не думаю, что тебе стоило его покупать. Боюсь, рано или поздно его постигнет та же участь, что и предшественника, — погрустнел он.
— Не-а, — замотала головой Арьята. — Этот живучий. Он еще и цвести скоро должен. Сиреневеньким…
— Ясно. Мило. — Рид осторожно поставил горшок на захламленный подоконник, лихорадочно соображая, во что же это ему выльется. Сейчас он абсолютно не знал, как ему следует вести себя с Арьятой.
— Напрасно ты себя утруждала, я давно уже привык к одиночеству.
— Одиночество — это когда к тебе не пристает даже загар! — с вызовом сообщила девочка.
Рид смущенно кашлянул, то ли протестуя, то ли соглашаясь, и в комнате повисло напряженное молчание.
— Арьята, — прервал наконец молчанку священник, — что происходит? — Вопрос прозвучал как-то коряво и грубо. Рид это понимал, но ничего более подходящего в голову не пришло. Архонт сел на корточки напротив кресла.
— Я вас люблю, — тихонько пробормотала ведьмочка куда-то в сторону.
— Что?
— Я вас люблю… — чуть громче повторила она, не глядя на него.
Священник тяжело вздохнул, ибо догадывался, что именно этим все и закончится. Немного поколебавшись, Рид осторожно взял девочку за руку.
— Это невозможно, — спокойно произнес он. — Не говори глупостей, дитя мое.
— Я уже давно не дитя! — вспылила Арьята, вырывая ладонь из руки архонта. — А вы… Вы не желаете ничего понимать! — Девочка резко вскочила и буквально вылетела прочь из квартиры, не разбирая дороги и совершенно не соображая, куда и зачем она бежит.
— Арьята, стой! — Священник бросился за ней. — Стой! Это опасно — бегать по улицам ночью! — Очки слетели с него в самый неподходящий момент. — О черт! — Рид зажмурился, перестраивая зрение, а когда выбежал на улицу, там уже никого не было.
Анна немного ошиблась со временем. Когда она добралась до южной окраины центрального района Буды, уже совсем стемнело. Здания приобрели более размытые очертания, превращаясь в причудливые кляксы густой, плотной тьмы. Княжна обошла церковь и зашла с черного хода, намереваясь попасть в комнату де Крайто самым коротким путем, минуя главный молитвенный зал. Девушка толкнула дверь, та оказалась не заперта, но в комнате никого не было. Чародейка только сокрушенно покачала головой — что ж, придется спуститься в зал. С Хьюго в любом случае нужно поговорить, иначе… иначе… Просто нужно поговорить, и все.
Молодой священник действительно находился в зале. Стоял напротив распятия, преклонив колени. Золотисто-русые волосы рассыпались по плечам, резко выделяясь на черной ткани сутаны.
Анна остановилась на границе зала и коридора, молча наблюдая за де Крайто. Хотела окликнуть, но потом раздумала. Не нужно мешать человеку общаться с Богом. Но ведь слушать никто не запрещает, тем более что акустика помещения вполне позволяла делать это, даже не особо напрягаясь. Княжна прислонилась к стене. Она подождет.
Итак, девушка стояла и слушала, не выделяя отдельных слов, просто впитывая их как равномерный фоновый шум, но потом слух чародейки будто споткнулся о выхваченную фразу, и Анна уловила смысл.
— …оставаться правым и верить… Я забыл, что человек есмь, и могу ошибаться… принял грех гордыни на душу, прости, Господи, недостойного… был слеп и прозрел… но не верю, Господи… Дай ответ мне, неужели правда, неужели… Что есть Бог? Я слышал ответ, что Бог есть любовь… Господи, прости, но я люблю земную женщину! Во что же я верил до сих пор?..
Сердце Анны совершило стремительный прыжок вверх и тут же сорвалось вниз. Коленопреклоненный Хьюго казался ей безгрешным, чистым ангелом, затмившим для нее весь мир. Как, он тоже думает о любви? Так неужели он ее…
Мысли чародейки обретали четкую форму, складываясь в слова то ли песни, то ли молитвы…
Храни меня, мой ангел светлый,
От беспросветной суеты,
В чертог любовный, неприметный,
Не входят те, кто не чисты.
Храни от замыслов лукавых,
От простоты наивных слов,
От рыка адских псов легавых,
От Божьих праведных даров.
Я не ищу стези спокойной,
Нет, мне милее пыль дорог,
Прочь улетаю птицей вольной,
Чьи крылья ты связать не смог.
Храни меня своей любовью,
Она прочнее всех кирас,
Ведь жизнь ее проверит кровью,
Огнем проверит смерть не раз.
Но если так случится вскоре,
Что ты покинешь мир земной,
То я, клянусь, в тоске и горе
Отправлюсь следом за тобой.
Пройду долиной смертной тени
И мрак могильный разгоню,
Пред миром павши на колени,
Воскликну: «Я тебя люблю!»
Храни меня, мой ангел светлый,
Как не хранил никто другой,
Мы этой силой беззаветной
С любою справимся бедой…
Княжна уже намеревалась заговорить вслух, чтобы открыть парню свои чувства, но вдруг почувствовала, как в кармане зажужжал мобильный телефон. Она быстро отступила в глубь коридора и вытащила истерично вибрирующую трубку. Звонил отец Рид.
— Да? — приглушенно отозвалась девушка.
— Анна, где ты?
— На южной окраине, а что?
— Где?.. Что ты там делаешь?! — сдавленно донеслось из трубки.
— Уже ничего. Что случилось, Рид?
— Проблемы! — простонал архонт. — Помоги мне, умоляю. Подходи на Кривой перекресток, я тебя сейчас заберу. — Священник отключился.
Чародейка тяжело вздохнула. Похоже, разговор с де Крайто откладывался. Жаль, но… Девушка вернулась в комнату священника, вырвала листок из своего карманного блокнота, написала на нем несколько слов, сунула записку в щель между дверью и косяком и торопливо зашагала прочь.
В каменном, насквозь пропитанном запахом плесени помещении царил полумрак. Мутно-оранжевые настенные плафоны, забранные толстыми решетками, не давали достаточно света, а потемневшие от времени камни вбирали в себя эти его скудные частицы, сгущая матовые тени. Шаги даже самых мягких подошв отдавались здесь гулким эхом.
