Артём Каменистый - Время одиночек
Зря волновался — всё оказалось не так уж и плохо. Да, поначалу в спальнике было очень холодно. Настолько холодно, что он даже стал думать над тем, как бы обогреться с помощью жирового светильника. Смешно — сгорел бы вместе со спальником и палаткой. Или задохнулся бы — пламя быстро пожирает воздух, а палатка закупорена чуть ли не герметично.
Через какое-то время мысль о светильнике он отбросил — в спальнике стало потеплее. Затем немного нагрелся воздух в палатке, стало гораздо веселее. Тим, набив брюхо холодной солониной с сухарями и китовыми огарками, зажевал на десерт сухофрукты, а вместо чая перед сном пришлось покушать снега. Это он не продумал: в следующие ночи, перед тем как забраться в палатку, он натапливал воды на пламени светильника. До кипячения не доводил, но это всё же лучше, чем снег жевать.
На второй день идти стало гораздо легче. И это вовсе не из-за того, что он привык к тяжести саней. Просто местность стала меняться — торосы сгладились, стали встречаться пореже, а непреодолимые ледяные гряды и вовсе исчезли. Снег, прибитый ветром, был здесь плотным, с толстым слежавшимся настом, полозья, смазанные китовым жиром, шли по нему как по маслу. Теперь он двигался почти без помех и действительно мог преодолевать не менее двадцати километров в день. Ноги, конечно, ночью гудят от боли в суставах — к такой нагрузке он не привык. Ничего, перетерпят, Тим выдержит.
Несколько дней он двигался по почти идеально ровной снежной равнине. Лишь изредка её гладь нарушали скромные торосы, да на юге у самого горизонта что-то непонятное серело. Возможно, ледник или даже далёкий берег замёрзшего материка.
Сегодня всё изменилось в худшую сторону — всё стало даже хуже, чем было в первый день.
Торосы теперь не просто преграждали путь — ему с трудом приходилось выискивать проходы между ледяными скалами. Добавилась новая напасть — глубокие трещины. Присыпанные снегом, они коварно поджидали неосторожную жертву. Попав в такую ловушку первый раз, он, повиснув на постромках головой вниз, с трудом выкарабкался обратно. Дальше шёл уже с трокелем в руках, прощупывая дорогу. Откуда здесь такие трещины? Это же не ледник, о которых любил рассказывать заядлый альпинист Егор.
Как он там, кстати? Так и лежит бездушной куклой с застывшим мёртвым взглядом? Может, в глубине души ждёт, когда же вернётся Тим. И не просто вернётся — найдёт способ вернуть душу в тело. А Тим вот задерживается… Тима угораздило заглянуть в тувисский бордель, и теперь вот он из-за этого попал в такое место, что не хватает приличных слов, чтобы дать ему подходящее название…
Ледяной ад…
Как же хочется пить. Жажда Тима убивала — он был близок к тому, чтобы начать пить свою мочу. Вокруг море воды, а толку? Снегом он почему-то утолить её никак не мог, попытки обсасывать осколки льда тоже к успеху не приводили. Лишь растапливая снег в кружке, он кое-как напивался. Но дело это было долгим и непроизводительным — чтобы натопить литр влаги, пришлось бы потратить не меньше часа, а скорее всего, больше. Тим не мог себе позволить убивать столько времени — приходилось терпеть. Диета его, включающая солонину, сухари и вытопленную китовую плоть, ещё больше усугубляла ситуацию.
Завтра он точно начнёт пить мочу. Послезавтра будет грызть лёд, ещё через день свихнётся и спалит свои сани, а на этом пламени натопит МНОГО ВОДЫ.
Помимо всего прочего, лёд сегодня вёл себя скверно — то и дело начинал трещать. Временами трещал очень даже угрожающе и, казалось, подрагивал под ногами. Несколько раз вдали слышался и вовсе громоподобный треск — с таким звуком был затёрт «Клио». Откуда здесь такая активность? Может, здесь подо льдом уже бушует новорождённое течение? Хорошо это или плохо? А кто его знает… Хотелось бы думать, что активность ледяного поля объясняется близостью открытой воды.
Быстрей бы уж… Спальник отсырел, палатка тоже. Залезать вечером в это заиндевелое царство было мукой. У него уже возникали мысли разломать бортики саней и на маленьком костре подсушиться. Останавливали от этого лишь остатки здравых мыслей: вряд ли слабого костерка хватит, чтобы высушить эти объёмные тряпки, да и бортик может ещё пригодиться — хоть какая-то защита от волн.
Сколько он ещё продержится? Он идёт по ледяной равнине уже десятый день, а ведь, по его расчётам, должно было хватить недели. Нет, силы у него ещё есть. Пока что есть. Но ещё пара ночёвок в этой сырости… Странно, что он до сих пор не заболел, — всё же со здоровьем ему повезло.
Проклятая карта точно соврала — давно уже должен был выйти к открытой воде.
Сквозь скрип полозьев он различил новый звук. Замер, не поверив своим ушам, сорвал капюшон и шапку, прислушался. Всё ещё не веря, отцепил крюк от пояса, неуклюже перебирая снегоступами, поспешил к ложбинке меж торосов, поднялся на пологий пригорок, застыл.
Он дошёл!
Свинцово-тёмная поверхность простиралась до горизонта. Тут и там её однородный фон нарушался пятнами льдин и айсбергов — течение тащило обломки замёрзшего материка к экватору. У кромки льда пенились волны, но дальше было нормальное океанское волнение, без пенных барашков на гребнях: будто пологие пригорки перекатываются. Там даже плотику Тима ничто не грозит, главное — не делать резких движений при подъёме на волну, иначе можно перевернуться.
Вернувшись к саням, Тим, с трудом перетащив их за торос, присел отдохнуть. Достав из бочонка пару сухарей и последний кусок солонины, начал жевать, параллельно размышляя над возникшей проблемой. Как ему теперь спустить свои вездеходные сани на воду? Плохо, что он раньше об этом не подумал…
Вот оно, море — рукой потрогать можно брызги от волн, а толку-то? Если он начнёт толкать сани в воду, они неизбежно клюнут носом, зароются в воду и, скорее всего, опрокинутся.
Это Тима не устраивало.
Так ничего и не придумав, он вновь впрягся в сани, потащился на север, вдоль кромки припая[5].
На ходу он жадно всматривался вперёд. Не может быть, что везде всё одинаково и не найдётся удобного местечка для спуска на воду. Судьба не имеет права так нехорошо с ним пошутить — он и без того настрадался за десятерых, всё, хватит! Он не желает подыхать в ледяном аду, рассматривая при этом море — недоступную лазейку для спасения. Если не сумеет найти безопасный спуск, рискнёт санями. Потеряет их — не беда: прыгнет в море и, пока хватит сил, будет грести руками, чтобы подохнуть в океане, а не в плену этих проклятых льдов.
Наверное, судьба услышала его безмолвные мольбы и отчаянные угрозы суицида. Впереди затрещало, на глазах Тима от кромки припая отделило солидную льдину, но набежавшая волна, толкнув, приподняла её, потащила назад. Льдина, попятившись, высоко задрала зад, со скрежетом пытаясь влезть повыше, замерла, опустив часть, обращённую к морю, под воду.
