Александр Прозоров - Клан
– Амнтено Ра, нотосеп агтари! – громко объявила старуха в желтой парчовой юбке, сидящая на кресле тренажера для занятий греблей. – Врата закрыты! Великий Ра вернулся и начал свой небесный путь.
Удары прекратились, хотя барабан еще продолжал тихо, низко гудеть, словно не соглашаясь с подобной несправедливостью. Женщины оборвали свой речитатив и принялись торопливо тушить жаровни с дымными благовониями. Старуха, поднявшись с тренажера, подошла к Дикулину, деловито ухватила его тонкими пальцами за подбородок, покачала голову из стороны в сторону, приподняла правое веко, заглянула в глаз. Потом показала фигу:
– Сколько пальцев видишь?
– Один, – буркнул Леша. – Может, мне его еще и понюхать?
– Он жив, – сделала вывод старуха и обратилась к кому-то у Алексея за головой. – Даю тебе два дня, девочка. Потом посмотрим, кого ты привела.
– Благодарю, номария, – услышал Дикулин знакомый голос, извернулся… – Вот это да-а-а…
У стола стояла Лена. Тоже в платке, в парчовой юбке и тоже с обнаженной грудью. Груди были высокие, налитые, с острыми розовыми сосками.
– Интересно, они и на самом деле такие же, или только во сне?
– Вставай, хватит пялиться, – шлепнула его по лбу девушка. – Я отведу тебя к себе в комнату, покормлю и кое-что расскажу.
– Меня это почему-то совершенно не пугает… – Дикулин сел на столе, огляделся еще раз. Зал был выстелен наборным паркетом, созданным явно не в этом веке, вдоль стены стояли разнообразные спортивные тренажеры, вдоль противоположной – прямоугольные ресторанные столики. Шторы занавешивали окна только одной стены. Видимо, те, что выходили на улицу. За дверьми в конце зала поблескивал кафель. Похоже, там имелся туалет или душевая. Скорее, второе – должны же спортсмены ополаскиваться после занятий!
– Ты что, еще не выспался? – покачала головой Леночка и взяла его за руку. – Пойдем.
Они пересекли зал, в котором уже потушили и разнесли по углам бронзовые жаровни, раздвинули столы, и теперь он не отличался от сотен подобных залов в различных музеях и старинных особняках. Некоторые женщины ушли, другие сменили юбки на трико и начали заниматься на тренажерах.
– А вас еще ни разу не замечали на таких… мессах? – поинтересовался Леша.
– Здесь нет посторонних, – пожала плечами Лена, выводя его из дверей в небольшую гостиную и поворачивая к узкой потайной дверце, открытой на витую железную лестницу. – Это частный фитнес-клуб. Когда в него пытается записаться кто-то незнакомый, ему просто сообщают, что свободных абонементов нет.
– А раньше, когда частных клубов не существовало?
– Это был клуб завода «Выборжец». Вход по пропускам.
Девушка поднялась на два этажа, прошла метров пятьдесят по коридору со множеством дверей, толкнула одну из них, и они оказались в комнате метров двадцати, с широкой постелью, довольно потрепанной мебельной стенкой, видеодвойкой, музыкальным центром и журнальным столиком между двумя низкими креслами. На стене рядом с входной дверью висело зеркало размером в человеческий рост.
– Ну вот, это моя келья в стенах обители.
– Если это называется кельей, – хмыкнул Леша. – Тогда в каком случае вы употребляете слово «хоромы»? – Он с интересом попробовал постель: – Двухместная?
– Садись к столу. – Лена открыла один из шкафчиков, оказавшийся холодильником, извлекла из него глубокую тарелку с застывшим в густом соусе мясным рагу, поставила в микроволновую печь. – У меня для тебя есть два известия: одно приятное, другое не очень. Ты какое хочешь услышать первым?
– Конечно, приятное.
– Через шестнадцать дней мне исполняется двадцать пять лет. Заканчивается мой обет чистоты, и я могу перестать быть девственницей.
– Это здорово, – согласился Дикулин. – Хотя две недели – тоже изрядный срок. А какой будет к этому известию неприятный комментарий?
– Почти два месяца назад в моем магазине тебя убил заезжий колдун. Заколол мечом.
– То есть я мертвый? – поднял Леша руки и покрутил их перед лицом.
– В зеркало давно не смотрелся?
Дикулин повернулся к зеркалу у двери и осекся. Оттуда смотрел незнакомый старик: глубоко провалившиеся глаза на изрядно усохшем лице, недельная щетина, впалый живот. Но самое главное: на груди, на самом сердце, по коричневой от крови рубашке тянулся длинный разрез. Память немедленно услужливо подсказала, откуда взялся разрез, выдав картинку широкого лезвия, входящего в грудную клетку, ухмылку беглого колдуна, слабость в руках…
– Это сон, – тряхнул он головой. – Так не бывает.
– Тебя ущипнуть? – поинтересовалась Лена.
– Будет больно?
– Я постараюсь.
Алексей огляделся. Посмотрел на пол, на стены, на свои руки. Все казалось реальным. Но вот отражение…
– Что теперь будет?
– В первую очередь, сними всю эту грязь. Я приготовила для тебя чистую одежду. Во-вторых – иди в душ. Тебе нужно хорошенько отмыться. В-третьих, тебе нужно много и сытно есть. Ты потерял очень много сил.
Скинув в ванной комнате рубашку, он с любопытством ковырнул ногтем рубец на сердце.
– Получается, я теперь зомби? Оживший мертвец?
– Ты самый обыкновенный человек, получивший глубокий порез, – ответила Лена из-за полиэтиленовой занавески. – Поболит и перестанет. Мыло и мочалка в шкафчике. Ты сперва смочись, потом сдери верхнюю корку, потом помоешься шампунью.
– Но ведь так не бывает!
– Это говорит мне человек, в реальности показавший сказку «Двенадцать месяцев»?
– Там-то ерунда. Облака разогнать да с русалками договориться. А здесь… Удар в сердце. Железякой в ладонь шириной. Кончик, небось, из спины вышел.
– Вышел, – спокойно согласилась Лена. – Будет у тебя два шрама. А что касается железки… Учение Мединет-Абу учит нас, что человеческое тело вообще не способно к жизни. Оно создано только для того, чтобы бестелесные души могли общаться между собой. Оно всего лишь инструмент, воспринимающий внешние приказы и приводящий их в действие. По приказу души тело может зарастить самые страшные раны. Но оно же может сгинуть от мельчайшего повреждения. Все зависит от того, нравится душе в этом теле или нет. Будет она спасать свою материальную оболочку – или предпочтет найти более качественную. Если не дать душе уйти, она поневоле станет лечить то тело, в котором находится. Пока вы дрались, я заговорила платок словами сети Дуата. Если положить такую ткань человеку на лицо, его душа не сможет покинуть тело.
– Так, значит, ты – ведьма? – внезапно озарило Алексея. Молодой человек высунулся из-за занавески: – И была ведьмой все время, пока я пытался поразить тебя своими наговорами?
