Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая
Он потянулся, поймал меня за шею и выдохнул дым в раскрытые губы. Эротично. Долго. Вызывающе развратно. Я выпила его дыхание и зажмурилась во власти этого наполовину поцелуя, наполовину… я даже не находила определение тому, что так возбудило меня. На языке горчил вишневый аромат и предвкушение секса с Иваром.
— Сделай так еще… — прошептала и с трудом приоткрыла глаза.
— Не все сразу, охотница, — Ивар подал мне бокал с янтарной жидкостью, — вот. Попробуй это.
— Что это? — я принюхалась.
— Коньяк.
Небольшой глоток обжег губы и язык. Захотелось срочно запить водой.
— Если напьюсь, то снова начну сама к тебе приставать, как в тот вечер, — пококетничала я.
Ивар придвинулся ближе, и от его взгляда я загорелась так, что перестала осознавать, где мы находимся, и слышать музыку.
— Может, в этом и заключается мой коварный план, охотница, — вкрадчиво произнес он и провел пальцем по моей нижней губе, — напиться с тобой вдвоем… ни о чем не думать… просто веселиться до утра…
Я стиснула колени. Ивар продолжал заниматься своим излюбленным делом. Провоцировать меня. Показалось, еще немного — и мы займемся любовью прямо здесь. Моя спина взмокла. Я схватила бокал с коньяком и почти залпом выпила все до дна.
— Моя отчаянная девочка, — в его голосе прозвучала нежность и восхищение. — Моя охотница.
Я схватила трубку кальяна, набрала в рот дым и прижалась к губам Ивара. Неумело, как могла, выдохнула. Теперь он закашлялся сквозь смех.
К нам без предупреждения вошли. Я только успела повернуться, как увидела темнеющее дуло пистолета с набалдашником глушителя, которое дернулось несколько раз. Лицо стрелявшего проявилось из полутьмы белым пятном. Как у жуткого призрака. Я узнала его сразу.
Виктор.
С довольным видом он передал пистолет одному из своих подручных и посмотрел на меня в упор. Месть. Он, несомненно, пришел поквитаться за унижение. Я хотела броситься под защиту Ивара, но с опозданием заметила, что его руки больше не обнимают меня.
Как в тумане, перед глазами расплывались три багровых пятна на его светло-бежевой рубашке. Три выстрела в районе груди. Он оставался неподвижным, голова была откинута на подголовник дивана, под закрытыми веками — ни признака жизни.
Трясущимися пальцами я попыталась нащупать на шее Ивара пульс. Не нашла.
Из горла рвался безмолвный крик ужаса. Один из лекхе схватил меня, усадил к себе на колени. Я рванулась, но между лопаток уткнулось безжалостное дуло пистолета. Все тело сковало ледяным онемением. Я пронзила Виктора взглядом, открыла рот, чтобы оглушить своей ненавистью. Но не смогла выдавить ни звука. В голове билась лишь одна мысль: из какого железа пули в этом пистолете? Из какого, мать их так, они железа?!
— Да не переживай, очухается, — ехидно ответил Виктор на мой невысказанный вопрос. — Хамелеон нужен мне живым. Он — мой ключ кое к чему большему.
Я. Я была его ключом кое к чему большему. Но промолчала. Словно гора с плеч упала после новости о том, что пули обычные, а значит, Ивар исцелится, как уже делал это раньше в поединке со мной.
Тогда и возник следующий вопрос: что уготовано мне?
Оглядев стол, Виктор причмокнул и потянулся к кальяну.
— То, что нужно.
Круглыми глазами я следила, как он щипцами подхватывает ярко-алый уголь и подносит ближе. Мою руку схватили, вытянули на стол и зафиксировали. Я не успела даже опомниться, как боль прожгла кожу до такой степени, что помутился рассудок. Изо рта все-таки вырвался крик, и грубая мясистая ладонь погасила его в себе. Когда уголь убрали, вокруг моего запястья красовался продолговатый ожог в виде браслета.
— Нет… — прошептала я, заметив в пальцах Виктора полоску металла.
— Нет, — замотала я головой, когда полоску наложили поверх раны и плотно застегнули.
— Нет! — завопила я изо всех сил, осознав, как это выглядит со стороны.
Как ожог от браслета из особого железа на руке лекхе.
— Быстро уходим, — приказал Виктор и покосился на Ивара, словно ожидал, что тот вот-вот очнется.
Я хотела бежать, но дуло пистолета укусило под ребро.
— Не глупи, — пригрозил лекхе, — на тебе, вроде, дырки так быстро не заживают.
Меня выволокли под руки наружу, заставили спуститься по лестнице. Ноги заплетались, в голове еще шумело от боли. Я гадала, как "красноповязочники" проникли в клуб с такой суровой охраной, пока не поняла, что мы направляемся не к выходу, а в служебные помещения. Каждую секунду на протяжении пути ждала, что кто-то обратит внимание на нашу процессию. Шептала онемевшими губами: "Помогите". Пыталась поймать хоть чей-нибудь взгляд.
Напрасно.
Опьяневшие, разгоряченные танцем люди даже не смотрели на тех, кто их расталкивал.
В нос ударили запахи еды — меня тащили через кухню. Виктор задержался лишь на мгновение, сунув что-то в руку мужчины в белом поварском колпаке. Хлопнули двери. Холодный вечерний воздух проник в легкие, заставил немного прийти в себя. Я хотела бы проснуться и понять, что все это — лишь дурной сон. Но не могла.
За углом была припаркована грязно-коричневая развалюха. За рулем я разглядела темный силуэт водителя. Со скрипом приоткрылась дверца. Меня втолкнули на воняющее смрадом заднее сиденье. "Красноповязочники" резво заняли места по обеим сторонам.
— Поехали, — скомандовал Виктор, который прыгнул на переднее сиденье.
Машина тронулась, выехала на проспект и влилась в поток. Я оказалась зажата между двух верзил и могла лишь вертеть головой. Но как запомнить дорогу в совершенно чужом городе? Уже через пару минут я потеряла даже малейшее представление о том, куда мы направляемся.
— Ты только что подписал себе смертный приговор, — с ненавистью я принялась сверлить взглядом вихрастый затылок Виктора. — Клянусь, ты недолго протянешь после того, как поднял руку на меня.
— Ты плохо меня знаешь, — хохотнул он, пропустив угрозы мимо ушей.
— Я отлично тебя знаю. Ты подставил Милу. Из-за тебя ее изнасиловала толпа садистов. А ведь она тебя любила! Предал своих же. Такое не прощают.
Виктор обернулся. Свет фонаря мелькнул в окне, и показалось, что в глубине зрачков лекхе сверкнула всепоглощающая злоба.
