Михаил Кликин - Страж могил
– Ты не человек, – проговорил пораженный Гиз.
– Я Страж Могил. Слуга Кладбища.
– Ты – сама смерть, – уставившись в пол, холодно сказал Огерт.
Страж улыбнулся:
– Когда-то – очень давно – меня часто так называли, видимо, забывая о том, что я не только отбираю жизни, но и ухаживаю за ними.
– А ты знаешь, где наши травинки? – спросила Нелти.
– Конечно, знаю, – ответил Страж. – Уже много лет я любуюсь на ваши цветы. А ведь однажды они чуть не погибли.
– Ты покажешь их нам?
– Нет.
– Почему?
– Вам незачем видеть, насколько хрупки ваши жизни.
– Тогда зачем ты говоришь нам об этом?
– Чтобы вы ценили свои жизни… А впрочем… Может быть, если все кончится, я отведу вас к ним.
– А где находится жизнь Кхутула, ты знаешь? – спросил Огерт, подняв голову.
– Да.
– Тогда почему ты ее не оборвал?
– Это не так просто…
35
Разметав баррикады, растоптав отряды защитников, выплеснувшись на простор двора, лавина мертвяков чуть замедлила ход, но не остановилась.
На крепостных стенах еще шел бой, а неприступные каменные башни могли держать оборону еще много месяцев – но это не имело значения.
Те, кто вели мертвяков, знали: главное – прорваться на Кладбище. И тогда Король будет вынужден сдаться. Тогда он примет любой ультиматум. Так сказал Кхутул.
Но на пути к Кладбищу встала последняя преграда – стена королевских солдат, тысячи воинов, у которых не было пути к отступлению. Они скалились, словно загнанные в угол псы, глядя, как приближается волна мертвяков. Они злобно рычали, ненавидя себя за свой страх, но еще больше ненавидя пугающего врага. Они крепко сжимали мечи, копья и топоры и желали поскорей забыться в безумной сече.
Лавина ударила в стену – с грохотом, с лязгом.
И встала.
Сшиблась сверкающая сталь, полопались щиты и доспехи, затрещали древки копий, брызнула кровь. Подавшись вперед, рванувшись изо всех сил, в одном порыве закричали люди, и нечеловеческий крик этот – рев, хрип, рычание – так и завис над людским месивом, словно тяжелая туча.
Валились на землю разрубленные тела нежити, падали под ноги отсеченные головы, отлетало мертвячье оружие вместе с обрубками кистей.
Наскочила, ударила с флангов конница, опрокинула врага, смяла. И завязла в шевелящемся тугом болоте. Закружились всадники, поднимая лошадей на дыбы, топча копытами напирающую нежить, направо и налево рубя мертвяков изогнутыми саблями.
Медленно и натужно сдвинулись людские ряды, тесня мертвяков, оттирая их назад к воротам.
Нехотя и тяжело пошла назад лавина…
36
– Я не знал, что Кхутул жив… – с сожалением в голосе сказал Страж. – Лишь недавно до меня дошли слухи, что он вернулся, но я не поверил в это. А слухов становилось все больше, и тогда я решил разобраться. Не могу сказать, что это было легко. Я потратил много времени, прежде чем что-то узнал. Но потом стало легче, ведь я начал понимать, как все случилось… – Страж горестно покачал головой. – Я был слеп. Кхутул одурачил меня, как ребенка. Несколько лет он провел рядом со мной, а я ничего не подозревал. И это я выпустил его в большой мир, это я вернул его…
Огерт, покосившись на друзей, поправил висящий на поясе тесак, словно невзначай взялся за рукоять.
– …Я хотел узнать, как выглядит Кхутул. Я понимал, что он изменился. Ведь его тело осталось здесь, на Кладбище. Но его душа, его разум не перешли в эту землю. А значит он либо стал призраком, либо нашел способ занять другое тело, быть может, тело мертвяка. Я должен был узнать, кто он сейчас. И узнал… – Страж пристально посмотрел Огерту в глаза. – Кхутул не стал призраком. Он занял тело живого человека. Некроманта…
Гиз привстал, начиная понимать, к чему клонит Страж, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.
– Обновленный Кхутул не стар, – сказал Страж. – Он худ, бледен и вечно кутается в плащ. А еще у него есть тесак в деревянных ножнах…
Гиз отодвинул стул, покосился на напряженного Огерта, отметил, что тот одну руку держит под столом.
Уж не за тесак ли держится?..
– …и костыли. Но он почти не ходит. Он ездит. Ездит верхом на ишаке…
Огерт не двинулся с места, только усмехнулся холодно, спокойно. Зато Нелти вдруг прохрипела что-то злое, вскочила, опрокинув стул, отшвырнула кошку, метнулась к некроманту, обхватила его сзади, словно хотела задушить. А через миг резко выпрямилась.
В руке ее сверкнуло лезвие тесака.
Собирательница замерла, зависла над Огертом, занесла над ним его же оружие.
– Не надо, сестра! – Гиз хотел было схватить ее, удержать, но Нелти неожиданно ловко увернулась, резво отпрыгнула в сторону, взмахнула тесаком и, перегнувшись через стол, ударила Стража в грудь.
Лезвие с хрустом вошло меж ребер.
Ухмыляющаяся Нелти перехватила тесак двумя руками, повернула его в ране и выдернула.
Страж захрипел, вцепился в столешницу узловатыми крепкими пальцами, привстал, медленно выпрямился. Губы его побелели, зрачки сузились. Он попытался что-то сказать, но зашелся в кашле и покачнулся.
Ошеломленный Гиз подхватил его одной рукой, а второй выхватил меч.
Прямой светящийся клинок скрестился с чуть изогнутым, источенным лезвием тесака.
Гиз и Нелти смотрели друг другу в глаза.
И охотник мог поклясться, что слепая собирательница его видит…
37
Недолго теснили мертвяков люди.
Подоспели великаны-артхи, ворвались в гущу сражения, сметая все на пути, размахивая огромными дубинами, не обращая внимания на удары мечей, алебард и копий. Косолапя, прибежали облезлые медведи, поднялись на дыбы, свирепо обрушились на людей. Мертвые лучники, сменив позицию, выпустили тучу стрел.
Попятились люди, не выдержав натиска. Сперва лишь на шаг отступили. И уже не могли остановиться. Все быстрей и быстрей покатились назад, теряя бойцов, но еще держа строй, еще кое-как отбивая атаки нежити, сопротивляясь, надеясь на подмогу…
Но помощь не пришла.
Запертые в осажденных башнях гарнизоны и отряды бойцов, сражающиеся на крепостных стенах, могли лишь обреченно следить, как по темной аллее катится к зеленым могилами вязкая масса, похожая на поток черной загустевшей крови…
38
– Почему? – Гиз смотрел на Нелти. Он не мог поверить в ее предательство и потому лихорадочно искал хоть какую-то причину, оправдывающую поступок сестры. – Почему ты сделала это? Почему?!.
– Больно… – Страж поморщился, осматривая свою рану, осторожно касаясь ее кончиками пальцев. Откашлявшись, прохрипевшись, он поднял голову, спросил недоуменно, обращаясь к собирательнице: – Но зачем? Ты же знаешь, что меня нельзя убить.
