Владимир Ильин - Восьмой зверь
— Раз вы все выучили, можно взять что-то посложнее, — удовлетворенно произнес он, показав около десятка действий друг за другом. — Все запомнили? — подначил он.
— Да, — синхронно кивнули мы, изрядно озадачив учителя. Не такого ответа он ожидал.
— Хм. Тогда до завтра, — поднялся он с весьма задумчивым видом. А возле выхода вовсе остановился и вернулся к нам. — Забыли. Смотрите.
На этот раз каскад движений состоял из полутора сотен пассов, и повторил он их трижды, терпеливо комментируя сложные переходы.
— Это для госпожи Теннет. Теперь щиты.
И вновь плавные движения истинного мастера, завораживающие, околдовывающие — словно пьеса о двух влюбленных, главными героями которой были две руки, что соединялись и танцевали в разлуке.
— Точно запомнили? — с сомнением смотрел он на наши довольные лица.
— Точно, мастер Густав.
— Ну и память, — недоверчиво покачал он головой, удаляясь из гостевой.
— Все благодаря вам, учитель! — промурчала Тина напоследок.
— Тина! Отшлепаю! Но завтра. Дело на эту ночь у нас есть.
Мы практически не спали, поправляя друг друга: учили втроем, несмотря на предписанные роли. Так было проще — каждый видел свою картину, под своим углом, в результате получалась совершенная копия, хоть и не завершенная последним пассом-активатором. Создавать боевое заклинание внутри помещения было глупо, а вот защитное мы попробовали с рассветом.
В лучах восходящего солнца в воздухе вокруг нас проступили сотни золотистых нитей, за мгновение соединившиеся в кружево самой настоящей паутины — практически невидимой, если бы не алое отражение рассвета. Завеса накрыла нас куполом, в центре которого, над головами, недвижно застыл золотой, в зеленых изумрудах, механический паук размером с младенца. Стоило сделать шаг — трудолюбивый механизм выстреливал паутиной в сторону движения и свивал еще один слой защиты, а старый, препятствующий движению, таял на глазах. Паутина двигалась медленней резкого жеста, можно было легко коснуться рукой или палкой, но жизнь отучила от глупого любопытства. На паука поглядывали весьма боязливо — артефакт явно предназначался не только для защиты: совсем не паучья острота лапок и изумруды-капельки на жвалах рисовали картину атаки сверху. Возможно, потом, когда увидим заклинание в деле, научимся им управлять, придет ощущение защищенности, но пока мы отключали его с видимым облегчением.
Новый день учебы начался через шесть часов. Храмовник выглядел невыспавшимся, помятым — словно не мы, а он всю ночь изматывал тело и память. Правда, сонная дымка тут же улетучилась, стоило Тине распахнуть над головами паучий купол. Реагировал он на него довольно характерно — уставившись на золото паука с открытым ртом. Затем перевел взгляд на нас и задумчиво рассматривал несколько минут.
— Я тоже выучила, — тихо произнесла Джейн.
— Да не-эт, — тряхнув головой, сказал учитель сам себе. — Так не бывает.
— Только я не пробовала раньше, мне куда лучше повернуться?
— Так не бывает, — как маленькой, повторил он.
Джейн вопросительно посмотрела на меня — я кивнул: действуй. Мы не знали даже названия плетения, но куда сильнее смущало полное отсутствие «якорей» вроде точки, куда относительно заклинания должна ударить магия. Хотели узнать у храмовника — а тот стоял, решая — снится ему это все или нет. Пришлось проверять так — ломаться в округе нечему, а девушка предусмотрительно развернулась к нам спиной.
Юркими рыбками запорхали ладошки, с исключительной девичьей старательностью и точностью выписывая узор. Жест-активатор после некоторой паузы — и тут же я подхватил ее, не давая упасть на землю. Она в сознании, но движения ломаные, неуверенные, будто бы вокруг наступила ночь. Мы кружили рядом, с тревогой задавая вопросы, ответы следовали маловразумительные, — а храмовник почему-то изумленно таращился в сторону. Я проследил его взгляд и замер сам — несколько валунов, соединившись в карикатурную форму человека, как рисуют его дети, неуверенно поднимаются с земли. И сотни камней, окатышей, обломков стягиваются к фигурке, прилипают к ней, увеличивают ее, расширяют. На глазах создаются сотни деталей человеческого тела, хоть и все еще грубого. Оно уже имеет стопы, появляется шея — оно встает на ноги, голова поворачивается, высматривая что-то. Взгляд чудовища — уже ростом в двухэтажный дом — останавливается на нас. Оно неуверенно машет нам рукой, а Джейн тихо шепчет «привет».
— Немедленно завершите заклинание! — С тревогой упал на колени рядом храмовник, достал миниатюрную иголочку и начал покалывать Джейн руки.
— Что с ней?
— Застряла разумом в големе. Ей надо вновь почувствовать свое тело и завершить ритуал.
Еще несколько болезненных уколов принесли результат — Джейн дернулась и потерла руку, затем, к нашему облегчению, открыла глаза.
С видимой слабостью девушка выполнила жесты завершения, и каменная глыба, ростом уже со столетний дуб, осыпалась на землю лавиной — хорошо хоть вдалеке от нас. Вокруг разрыта земля — колдовство вытянуло булыжники из-под земли.
— Все хорошо, — прошептала Джейн, неуверенно пытаясь встать, но сил явно не хватало.
— Вы вложили слишком много сил, госпожа, — попенял ей храмовник. — Всю себя вложили.
— Если бы кое-кто не застыл поленом, этого бы не произошло, — прорычал я в ответ, помогая невесте устроиться сидя.
— Моя вина, — согласился тот, к моему удивлению. — Я просто не поверил. Этому учатся годы.
— Что я сделала не так? — слабым голосом спросила Джейн, выпрямляясь.
— В третьей терции надо ставить ограничитель. — Учитель показал каскад действий и обозначил поворот ладони с раскрытыми пальцами. — Вам достаточно едва повернуть на пятую часть, этого хватит на голема в два человеческих роста.
— Я попробую, — улыбнулась Джейн, загораясь желанием действия, увы, не соответствующего ее состоянию.
— Завтра, милая леди, — мягко поправил ее мастер. — На сегодня занятия отменяются. Мне надо выехать в город. Отдыхайте.
Оставшуюся часть дня мы провели, в точности соответствуя рекомендациям: высыпались, ели, разговаривали о прошлом и будущем, впрочем, не особо загадывая о том, что нам уготовано.
— Я как будто стала големом, — тихо шептала Джейн, уже засыпая на моей груди. — Руки-камни. Нет чувств, нет боли, я расту очень быстро, поднимаюсь. Все вокруг как игрушечное, маленькое, хрупкое. Как сон. Пытаюсь проснуться — он не отпускает. Потом кольнуло руку, несколько раз. Потянулась к ране — и только тогда поняла, что действую своими настоящими руками.
