Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга суда
Ему нельзя уходить… я не помню почему, но знаю, что нельзя, но ласковые лапы сна отбрасывают тревогу прочь. Потом, позже… завтра.
Глава 10
Вальрик
Коридоры, двери, комнаты. Редкие следы жизни и еще более редкие — запустения, вроде перегоревшей лампы или тонкого слоя пыли на черном экране. Где бы ни находилось это место, но оно замерло во времени, сохранив мгновенье агонии, когда и жизнь и смерть в равной степени далеки.
Кружка с горячим чаем, вяжущая горечь на губах, крошки печенья, белый кусок чего-то сладкого и тающего во рту. Портрет девушки, мятый халат, небрежно брошенный на кресло…
Вальрик переходил из комнаты в комнату, в одних задерживался, рассматривая предметы, обыскивая шкафы и ящики столов, в другие просто заглядывал. Оторванное от внешнего мира и времени существование убаюкивало. Еще бы солнца, хотя бы немного солнца даже пусть за стеклом, лишь бы настоящее, светло-теплое и живое.
Вальрик пытался найти выход из хитросплетенья коридоров, но потом бросил бесполезную затею. Это место существовало само по себе, а солнце принадлежало другому миру, тому, где люди и боль, которую они причиняют.
Правда, боль была и здесь, в содранной на запястьях коже, в ушибленном ненароком локте или в обожженной случайным прикосновением к какому-то прибору ладони. Вальрик и забыл, насколько разной она бывает.
Снова поворот. Ровный квадрат зала, запертый в зеркалах. Стекло под пыльным покровом почти дружелюбно. Тени отражений медленно переплывают с одной стены на другую, прячась за яркими пятнами света. Лампы здесь горят чуть ярче, и пол выложен черно-белой плиткой, рисунок тот же, что и на куртке.
Низкая мебель непривычных форм. Материал странный, похоже на отполированное до блеска черное дерево. Нет, здесь ему определенно не нравилось, и Вальрик повернулся, чтобы уйти куда-нибудь, где бы не настолько ощущалось присутствие смерти.
Девочка стояла у двери, внимательно наблюдая за ним. Простое платье, тонкие косички, белые сандалии… самый обыкновенный ребенок.
Если не считать того, что в этом месте нет жизни, и людей нет, и ее тоже быть не может. Вальрик закрыл глаза, сосчитав до десяти, если привиделось, то она исчезнет.
Не исчезла. Девочка улыбнулась и звонким голосом сказала:
— Привет. Я — Тора, а ты кто? У тебя кровь идет. Больно? Когда вся кровь вытечет, ты… выключишься, правильно говорить умрешь, если органическая материя.
— Ты кто? — Вальрик машинально вытер кровь. Наверное, он все-таки сошел с ума, откуда здесь взяться ребенку?
— Я — Тора, я же говорила, как меня зовут, а ты не сказал.
— Вальрик.
— Валь-рик… — Тора подошла ближе и требовательно дернула за рукав, — Наклонись. Взрослый, а глупый, кровь рукой не вытирают, платок должен быть. Или полотенце. Сядь, а то длинный слишком.
Вальрик послушно сел, даже если он и сумасшедший, а базы и девочки на самом деле не существует, то это очень уютное сумасшествие. Маленькие пальчики ощупывали рану, их прикосновение стирало последние следы привнесенной извне боли. Вальрик закрыл глаза.
— Если хочешь, то спи, — разрешила Тора. — Здесь безопасно.
Безопасно — значит тихо. Ни звона, ни гула, ни вялого раздражающего дребезжания невидимых колокольчиков. И свет мягкий, всегда один и тот же, без падения в темноту или взлета к ослепляющему сиянию.
— Спи, — детская ладошка погладила по щеке, — хочешь расскажу считалочку? Раз, два, три, четыре, пять… вышел зайчик погулять…
Вышел, это точно… погулять… в Империю… подвиг совершить. Ради чего? Ведь было же что-то, ради чего он решился на эту авантюру.
— Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет… — продолжила стишок Тора. — Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой.
Умирает, только не сразу, сначала его изучают, долго-долго, выворачивая сознание, раздирая тело и то, что осталось от души, а потом, поманив возможностью прекратить пытку, заставляют ползти… и дверь без ручки — очередной обман.
— Больше крови не будет, — пообещала Тора, голос пробивается сквозь медленные полусонные мысли. Нужно вставать и… ничего не нужно. Здесь он свободен и можно просто сидеть, прислонившись к стене, и дремать… или спать.
Вальрик проснулся от страха. Просто где-то за гранью сна мелькнула мысль, что стоит открыть глаза и окажется, что база ненастоящая, и Тора тоже — очередной эксперимент.
— Нет, — ответила Тора, она сидела тут же, поджав ноги, и розовым гребешком расчесывала волосы. — Я существую. База существует. А что такое Империя? Хочешь поиграем в вопросы? Будет интересно.
— Давай. — Вальрик поднялся, ощупывая голову — кровь не шла, но и ставшей уже привычной темной пленки не было. Странное место, странный ребенок.
— Я — не ребенок, — ответила Тора, вставая с пола, и распущенные волосы сами свились в косички. — Я — Тора и я здесь живу. Лови!
Вальрик едва успел поймать сине-красно-желтый мяч, который появился… а черт его знает, откуда он появился.
— Что такое Империя?
— Империя — это… государство. Страна. Достаточно? — Вальрик не совсем понимал правила игры, но Тора кивнула.
— Теперь твоя очередь. Спрашивай.
Вальрик бросил мяч, немного страшно — Тора выглядела очень уж хрупкой, не ударить бы ненароком. Но мяч она поймала и обеими руками прижала к груди.
— Спрашивай!
— Где я нахожусь?
— База номер тринадцать. Полигон. Держи!
И снова получилось поймать, мяч стал чуть тяжелее и ощутимо нагрелся. Интересная ожидается игра, но вопрос Торы привел в замешательство.
— Зачем ты сюда пришел?
— Я? Не знаю… случайно наверное. Хотел попасть в такое место, где нет… звук, свет, мир вокруг меняется, мне сказали, что если дойду до двери, если открою, то все вернется, как прежде. Я дошел, только там ручки не было, поэтом я… нашел другую дверь. Я не знаю, как получилось… а ты давно здесь?
— Всегда, — ответила Тора, поймав мяч. — Я здесь всегда, наверное, нужно говорить, была, но я же есть и дальше тоже. А время… времени нету.
— Так не бывает.
— Бывает. — Она смотрела внимательно, и Вальрику в этом взгляде чудилось ожидание, но знать бы чего ждет это… существо. Слова всплыли в памяти случайно. Он и забыл, что должен помнить…
— Синий орел тонет…
Молчание. Сине-желто-красный мяч замер в воздухе, едва-едва касается ладоней. Остановиться? Фразы лишены смысла, но они жгут изнутри и, преодолевая внезапную робость, Вальрик четко и ясно произнес:
— Шерсть и шелк врут. Дверь открывается снизу.
Тора кивнула и, протянув ладошки, сказала:
