Rishanna - Леди Малфой
— Ну что? — с несвойственным ей отчаянием в голосе спрашивала меня Беллатрикс каждый раз, когда я уставшая и злая вваливалась в палату Драко, где она дежурила денно и нощно.
— Нет Белла, прости… — она коротко и понимающе кивала, усаживалась рядом со мной и начинала раскачиваться, тоненько подвывая. Обычно я, продержавшись несколько минут, принималась ей вторить. Мы были просто женщинами, и ничего не могли с собой поделать, нам было больно.
Дела обстояли из рук он плохо не только лишь у парня. Астория отказывалась возвращаться в дом, где было пролито столько крови, проведывала мужа не чаще раза в неделю и с удовольствием раздавала интервью множеству глянцевых изданий и Рите Скитер в частности, в которых проливала слезы о Драко с такой силой, словно недавно стала вдовой! У Люциуса наблюдался заметный спад в работе, чем не преминул воспользоваться Альберт Нотт, публично обвинивший мужа в бездействии на собрании у Темного Лорда и, к сожалению, был не так уж и не прав. Супруг больше пил, чем работал. Нередко он, сидя в своем огромном кожаном кресле с бокалом виски в руках, провожал меня глазами, пока я бегала по комнате, лихорадочно листая страницы в очередном скучном талмуде о здоровье магов, и что-то шептал себе под нос.
— Хорошо…
— А? — отрывалась я от совсем не увлекательного чтения. — Что хорошо?
— Хорошо, что ты у меня есть, то был мой лучший день в Риме…
— Люциус, ты пьяный, и ты уже говорил мне это вчера, и на прошлой неделе тоже говорил!
— Я помню, Гермиона, просто хочу, чтобы ты знала! — злился он. Мне обычно в такие минуты хотелось обнять его сильную, но такую несчастную фигуру, что я и делала.
Не все мои дни в семье Малфоев были счастливыми, не все были хотя бы сносными, за многие из них я понесу наказание, так и не раскаявшись, а за некоторые, немногие, попрошу прощения, но как бы там ни было, Том Риддл подарил мне настоящую семью. Кто знает, может, не случись у Артура приступа глупого мщения, я бы так и не узнала, что это значит. Рон мне нравился, он был своим парнем, но мы не подходили друг другу, я его подавляла, а он меня беспрекословно слушался. Что ж тут хорошего, что за семья бы у нас вышла? Я в роли Молли?! Ужас!
Другое дело Люциус, совсем другое дело! Он никому не позволял себя подавлять, и на следующий же день после злополучного собрания представил Лорду некие неопровержимые доказательства несоответствия Нотта занимаемой должности. Если конкретнее — колдографии, на которых его сын развлекается с некой хорошенькой магглой легкого поведения, щедро сдобренные красочным рассказом мужа о попустительстве Альберта таким вот наклонностям Теодора. Политика политикой, но чтобы приближенные велись на свои же уловки и позорили чистую кровь? Нет, такого он стерпеть не мог, ну а леди Малфой это так — его личный, и весьма разумный, как показало время, каприз.
В январе 2004 года мой муж стал министром магии. На его колючий надменный взгляд и белую шевелюру теперь можно было наткнуться где угодно! Будь то карточка в обертке от шоколадной лягушки, или громадный плакат в Атриуме Министерства, свеженький свод законов с его высокомерной миной на обложке или «Ведьмополитен» с прыгающим от восторга заголовком «Самый красивый Министр магии по результатам анонимного опроса!» Только мне было известно, что должность Люциус «взял» по инерции, и не выступи Нотт с обвинением, занимал бы он свой высокий пост до конца дней.
Летом того же года судьба сжалилось над Драко и, наконец, перестала красть у него драгоценное время и саму жизнь.
— Гэб, подай воды… — хриплым голосом попросил он брата, рисующего в воздухе таинственные лабиринты.
Я никогда не видела моего Габриэля таким счастливым, как в тот день, и больше не увижу. Он невербально, сам того не замечая, наколдовал целый кувшин воды, выбежал в коридор и закричал, не в силах справиться с раздиравшей его радостью.
Вновь вспыхнул свет, жизнь возобновилась, недоброжелатели умолкли, дети продолжали расти, Драко поправляться, а муж и я — работать.
* * *
Черт дернул меня прогуляться по окрестностям Уилтшира тем днем! Захотелось размять ноги, видите ли! И детей с собой прихватить, для той же цели! Мол, и от поместья недалеко, и посмотреть на то, как живут те, с кем по соседству живем мы, показалось весьма увлекательным! Глупая...
Заход в маггловскую кондитерскую прошел гладко. Габриэль и Доминик, сын Алексии, до отвала наелись заварных пирожных и вели себя мирно. В магазине электроприборов они лишь хихикали и норовили «усовершенствовать» электрочайник, тостер и микроволновую печь, за что получили подзатыльники и угомонились. Но проходя мимо красочной детской площадки с горками, качелями и каруселями Габриэль изменился в лице, а я прозевала тот момент, когда мой восьмилетний сын скинул с себя маску детства и беззаботности. Увы, я редко угадывала такие его изменения. Засмотревшись на витрину магазина через дорогу, и думая лишь о времени в маггловском мире, пролетевшим стремительно и мимо меня, равно как и переменчивая маггловская мода, а ведь мама моя наверняка носила такие узкие брючки и туфли на тонком каблучке…
— Левее, вот на ту, рыжую! Смелее давай, никто не видит, я потом нас всех укрою!
— Но я не хочу, ей будет больно… — Доминик готов был зареветь.
— Зато ты себя проявишь, как сильный маг, ты же не хочешь быть слабым? — Габриэль держал в своей руке дрожащую ладошку приятеля и направлял её на девчушку с рыжими косичками, копающуюся в песочнице и не подозревающую, что песочный замок — это последнее, что она могла бы сделать в своей короткой жизни.
— Говори, кому сказал! К-р-у-ц-и-а-т-у…
— Остановись! — заорала я, обратив на себя внимание двух мамаш с младенцами. Беспокоиться им следовало не обо мне, а о двух мальчишках, играющих с палочками, подаренными Темным Лордом!
— Ну мам, — заныл Габриэль, — мы просто играли!
— Да, тетя Герм, играли…— обреченно подтвердил Доминик, покрывающий и защищающий всех, кого можно и нельзя. На меня смотрели большие серо-зеленые глаза Волдеморта с пушистыми ресницами, словно говорящие, что он то все понимает и знает, но просит меня Гэба не ругать, ведь он его единственный друг, пусть и не всегда хороший, но …
Сердце сжалось от жалости. Доминик не оправдал чаяний своего отца и даже матери. Мальчик рос излишне добрым для этого жестокого мира, в котором на него возлагались большие надежды на распространение этой самой жестокости, излишне светлым, с душой, готовой обласкать любого, кто нуждается в ласке и заботе. Особняк Гойлов ломился от бродячих собак, прикормленных им, больных и заблудившихся сов, бездомных плешивых кошек, а однажды Доминик умудрился найти и притащить в дом, до смерти напугав Сюзанну, маленького дракончика с подбитым крылом, отчего Грэгори прозвал мальчугана Хагридом младшим, наотрез отказавшись называть его по-другому! Алексия злилась на пасынка и начинала топать ногами, лишь услышав «новое» имя сына, но поделать ничего не могла.
