Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина
Утром, седлая лошадей, Эйлас обнаружил, что бурдюк с вином снова наполнился, словно его не открывали, и вновь поблагодарил радушного бога Спирифьюме за своевременный и ценный подарок. Тщательно прибрав место привала, чтобы продемонстрировать уважение к гостеприимному хозяину, Эйлас и Татцель стали спускаться на четвертый ярус. Теперь их взаимоотношения несколько упростились, как если бы между ними рассеялся туман — хотя ни о каком духе товарищества говорить, конечно, не приходилось.
По крутому склону, заросшему колючей ежевикой и кустарником, продвигаться было трудно, но через некоторое время они вышли на четвертую ступень Сходен — самую узкую, не шире полумили, густо заросшую лесом. Высокие зеленые кроны кленов, каштанов, ясеней и дубов погружали четвертый ярус в тень, оживленную частыми солнечными бликами.
Предоставляя свои рекомендации, Квид проигнорировал четвертую ступень, в связи с чем у Эйласа не было оснований ожидать непосредственной опасности. Тем не менее, странный, вызывающий беспокойство запашок наполнял здешний воздух — он напоминал Эйласу о чем-то таинственном и первобытном, тем более пугающем, что он никак не мог определить его происхождение.
Татцель с удивлением посмотрела вокруг, взглянула на Эйласа и, заметив, что он тоже озадачен, ничего не сказала.
Лошади не преминули заметить странный запах — они вскидывали головы и время от времени чуть взбрыкивали, что только усугубляло опасения Эйласа. Натянув поводья, он внимательно разглядел окружающий лес, но не увидел ничего, кроме тенистой земли, сплошь покрытой ковром опавших листьев, пестревших зайчиками утреннего солнечного света.
Эйлас заставил себя встрепенуться — задержка ничему не помогала. Понукая коня, он снова направился дальше, поперек лесистого уступа.
Они ехали в зловещей тишине. Эйлас тревожно озирался по сторонам, а иногда и поворачивался в седле, чтобы взглянуть назад. Он ничего не замечал. Татцель, погруженная в свои мысли, уставилась куда-то в пространство между ушами своей лошади и не обращала внимания на растущее напряжение спутника.
Еще минут десять они ехали шагом в полной тишине, в мелькающих сквозь листву солнечных лучах, игравших странные шутки со зрением. Из игры света и теней в глазах Эйласа сложилась иллюзия — настолько неожиданная и пугающая, что он сделал резкий вдох и широко раскрыл часто моргающие глаза… Иллюзия? Ничего подобного! Два огромных — в три человеческих роста — существа спокойно стояли на расстоянии едва ли тридцати шагов. Они опирались на толстые, короткие, желтушные ноги, устройством похожие на человеческие. Торсами и передними лапами они напоминали скорее гигантских серовато-желтых медведей. Жесткая желтая щетина покрывала со всех сторон шарообразные головы, похожие на гигантские ноздреватые подушки для булавок из желтого шелка — без глаз, без носа, без каких-либо различимых лицевых черт. Несомненно, странная вонь исходила от них!
Чудовища стояли неподвижно, но их громадные щетинистые головы повернулись — к Эйласу и Татцель? Эйлас почувствовал, как волосы у него становятся дыбом: это не были огры или великаны, это были существа не от мира сего, им не было наименования на человеческом языке. Он никогда ни о чем подобном не слышал даже в сказках и легендах, и сразу понял, что воспоминание об этой встрече еще долго будет преследовать его во снах. Татцель, ехавшая впереди, не замечала молчаливых чудовищ и не слышала, как ахнул Эйлас.
Существа остались за спиной; Эйлас подстегнул пятками своего коня, но лошади не нуждались в понукании — все они побежали по лесу нервной трусцой.
Уже через несколько секунд они прибыли к обрыву и обнаружили тропу, полого спускавшуюся на пятый и последний ярус, пересекавшую его и спускавшуюся дальше к берегам озера Кийверн. Там тропа выходила на дорогу, огибавшую озеро — они вернулись в места, населенные людьми.
Вдоль восточного берега темнел густой сосновый лес, на западе виднелась череда небольших бухт, окаймленных скалистыми мысами. В двухстах ярдах впереди появилось скопление бревенчатых строений, и среди них — нечто напоминавшее постоялый двор или гостиницу.
По дороге Эйлас и Татцель проезжали мимо шлюпочной мастерской на берегу; неподалеку был причал с привязанной к нему дюжиной лодок.
По озеру к причалу приближался челн — длинные весла медленно опускал в воду высокий тощий человек с продолговатым бледным лицом и жидкими черными волосами до плеч. Поравнявшись с пристанью, он привязал носовой фалинь, поставил на причал большую корзину с рыбой, поднялся из лодки и вышел с корзиной на берег. Здесь он остановился, чтобы спокойно и внимательно рассмотреть Эйласа, Татцель и их четырех лошадей.
Поставив корзину на дорогу, рыбак обратился к Эйласу звучным низким голосом: «Путники, откуда вы, куда направляетесь?»
«Мы проделали долгий путь по горным лугам Ульфляндии, — ответил Эйлас. — А то, куда мы направляемся, зависит от воли колесоногой богини Тшансин, зачинательницы и вершительницы всего сущего».
На лице рыбака появилась презрительная усмешка: «Это языческий предрассудок. Я по характеру не проповедник, но истинно глаголю вам: в Трикосмосе царит единомудрие, сочащееся из корней изначального дуба Кахаурока и порождающее звезды небесные».
«Таково учение друидов, — отозвался Эйлас. — Судя по всему, вы придерживаетесь их мировоззрения?»
«Правда одна, других нет».
«Возможно, мне следует подробнее рассмотреть этот вопрос, когда представится такая возможность. В настоящее время меня интересует расположенный дальше по дороге постоялый двор — если таково назначение этого сооружения».
«Упомянутое вами сооружение — странноприимный дом „Рога Кернууна“, а я — Дильдаль, его содержатель. У меня останавливаются архидруиды, совершающие паломничества в святые места. Тем не менее, если другие путники готовы платить цену, установленную за постой, я предлагаю им все удобства».
«Я хотел бы получить представление об установленной цене. Следует ли считать ее высокой или умеренной? Такие вещи полезно знать заранее».
«В общем и в целом мои цены справедливы. Разумеется, стоимость различных услуг и удобств неодинакова. Ночлег для двух человек в отдельной комнате, с постелями из чистой соломы и кувшинами свежей воды, я оцениваю в два медных гроша. Ужин из чечевичной похлебки с хлебом, с дополнительной овсяной кашей на завтрак, будет стоить еще один грош. Другие блюда обойдутся дороже. Я предлагаю прекрасных куропаток, по четыре штуки на шампуре, за два медных гроша. Большой ломоть оленьего окорока с перловкой, смородиной, яблоками и орехами стоит примерно столько же. Расценки на рыбу зависят от сезона и улова».
