Андрей Завадский - Вечная Вдова
Иногда отряд проезжал небольшие поселки, жители которых с опаской и подозрением косились на вооруженных до зубов всадников, не сводя глаз с их арбалетов и клинков, и невольно придвигая поближе к себе вилы да тяжелые дроворубные топоры. Пятерка бойцов могла вырезать целый поселок за несколько мгновений, и крестьяне беспокоилось вполне оправданно, испуганно взирая на воинов, и не обращая внимания на их шестого попутчика. Глупцы, они, в отличие от того же Эгерта, даже не могли представить, что Кратус опаснее целой сотни воинов, только и умеющих, что размахивать своими железками.
Да, здесь настороженно смотрели на любого чужака, и даже хозяева довольно немногочисленных постоялых дворов при появлении небольшого но грозного даже на вид отряда менялись в лице. К слову, изрядно поплутав по бескрайним лесам к северу от этих мест, отряд, выбравшись на тракт, останавливался в трактирах, предпочитая их очередной ночевке в глухой чащобе, под открытым небом. Здесь, вдали от побережья, таиться и путать следы, не было смысла, поскольку Кратус не верил, будто кто-то может так долго и упорно преследовать их, неважно, по какой именно причине.
Однообразие дороги меж тем начинало изрядно раздражать. Днем одинаковый пейзаж, серая стена леса, а по вечерам - угодливые физиономии трактирщиков, в глазах которых при виде стольких воинов проскальзывал несомненный страх, боровшийся с алчностью, рождавшейся при виде пухлых кошелей, что висели на широких поясах этих самых воинов. Кратус откровенно смеялся, не понимая, как эти убогие людишки могут всерьез думать, что такие бойцы снизойдут до банального грабежа, польстившись на горсть мелких монет, самое дорогое сокровище бедных трактирщиков. Ничтожные, забитые и запуганные до полусмерти люди!
Пару раз, правда, на пути отряда появлялись дружинники здешних лордов. Эти тоже смотрели на чужаков, имеющих оружие, но не имеющих никаких гербов или знаков, с подозрением, но без страха, ибо были уверены в себе. Представляя. Чего стоит большинство рыцарских наемников, Кратус не без основания полагал, что один Эгерт смог бы раскидать полдюжины этих вояк. Впрочем, до столкновения дело не доходило, и воины, встретившиеся на безжизненном тракте, расходились с миром, правда, до последнего провожая друг друга брошенными через плечо настороженными взглядами.
В прочем, сейчас в поле зрения чародея не попадалось не то что рыцарских дружинников, но даже и самого оборванного бродяги. Сам того не заметив, Кратус задремал, оказавшись на тонкой грани между явью и настоящим сном. Там, где мелькают неосязаемые тени человеческих желаний, мыслей, воспоминаний. И как-то получилось, что он вдруг оказался в жилище своего учителя, которое покинул долгих тридцать лет назад, вернувшись в тот памятный весенний день...
...За толстыми стенами особняка, возвышавшегося в одном из самых престижных кварталов Харвена, в каком-то получасе ходьбы от самого королевского дворца, оплота власти и могущества, бурлил настоящий людской океан. Весна была в самом разгаре, разбитые возле роскошных особняков клумбы пестрели всеми цветами радуги, расцветала сирень, наполняя воздух божественным ароматом, сумевшим заглушить даже запах отбросов и нечистот, доносившийся со стороны кварталов бедноты. Природа оживала после долгой зимы, и одно это уже было прекрасно, но толпа, сегодня особенно яркая, источающая восторг и веселье, радовалась не только чуду возрождения жизни. Сегодня все королевство, весь Келот, от последнего голодранца до знатного сеньора ликовал, празднуя рождение наследника престола.
По всему многотысячному городу расплескалось торжество, и ликование простого люда, кто бы и как ни относился к государю, было самым искренним в этот солнечный день. Улицы еще затемно украсили флагами и просто белыми и голубыми ленточками, цветами родового герба правящей династии. Такие же ленточки повязали себе на рукава почти все мужчины, а женщины, в этот день казавшиеся красивей и желаннее, чем когда-либо, красили платья пышными бантами.
Каждый сегодня разделял радость престарелого государя Альберико, не чаявшего уже взять на руки своего сына, наследника, которому предстояло спустя несколько лет взойти на престол. Пожалуй, лишь в одном доме, отгородившемся от всего мира толстыми стенами и плотно затворенными ставнями, почти не обращали внимания на охватившее целый город ликование, поглощенные иными делами, о которых не должно было знать непосвященным.
Это здание о трех этажах, стены которого были выложены из красного кирпича, знал, пожалуй, каждый житель столицы, от последнего попрошайки до знатного сеньора, наведывающегося в свой городской особняк на несколько дней в году. А имя его хозяина было на слуху и за много миль от столицы. Даже в самой глухой деревне хоть краем уха слышали о Ризайлусе, королевском советнике, мудреце, философе... и чародее. И мало нашлось бы в королевстве тех, кто не назвал бы это имя, отвечая на вопрос о самом могущественном маге современности.
Ризайлус, чья личность была окутана плотной завесой тайны, хотя и жил в центре одного из самых больших и шумных городов северных земель, ухитрялся оставаться в одиночестве, общению с людьми предпочитая долгие часы в тиши своей библиотеки. Собрание книг, которые по просьбе мага ему доставляли со всего света, из таких дальних стран, о которых едва ли кто-то, кроме самого чародея, хоть раз слышал во всем Келоте. Королевский советник мог по праву гордиться своим собранием древних манускриптов и свитков, которому заметно уступала даже библиотека Его величества.
Возносившиеся к потолку стеллажи, изготовленные лучшими мастерами-краснодеревщиками, хранили мудрость не только людей, но и иных народов, о которых большинство людей даже не слышали. Здесь хранились свитки и книги, написанные на языках, не звучавших под этим небом уже несколько тысяч лет, и не всякий писец имел на своих руках по пять пальцев, да и у тех пальце порой венчали внушительные когти. Труды эльфийских, гномьих магов и мыслителей, по большей части не переписанные, а подлинники, даже глиняные таблички, покрытые вязью гоблинских письмен или странной, почти не поддающейся расшифровке клинописью троллей.
Как раз в библиотеке и состоялся тот памятный диспут, точно спорщики призывали древние книги, хранившие мудрость минувших веков, себе в свидетели и союзники.
- Мы, маги, владеем силами, недоступными смертным, но при этом не имеем более ничего, ни власти, ни преклонения простого люда, ни богатства, - с нотками возмущения молвил юноша, худощавый, тонкокостный, и такой бледный, точно никогда кожи его не касались солнечные лучи. - Разве можно назвать справедливым, когда у какого-то сеньора, не умеющего даже написать собственное имя, не знающего языков, верящего, что наш мир есть диск, со всех сторон окруженный океаном, есть все, чего только можно пожелать. Им наш король дарует земли и крестьян, данников, которые должны в поте лица своего трудиться ради обогащения грубых и заносчивых нобилей, мы же должны всем выказывать скромность, боясь лишний раз попасться на глаза этим напыщенным варварам.
