Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
— Подожди, надо сначала разобраться, что её так напугало, — ответил Служитель Эрл, вырезая кинжалом на заборе охранительные знаки. — К тому же так просто её не убьёшь.
— И откуда она только взялась? — вслух подумал Юм.
— А вот тут-то как раз никакой тайны нет, — отозвался Служитель. — Когда-то такие вот зверушки сотнями сопровождали Эрлоха Незваного. У них чутьё. Им даже команды от хозяев не требовалось, чтобы оказаться там, где силам Небытия грозит опасность. Я-то думал, что последних уже перебили.
Ойван подошёл поближе к связанной твари и поднёс клинок к её единственному уцелевшему глазу. Гарпию сразу же пробила крупная дрожь, а зрачок расширился, и алое пламя, горящее внутри глазного яблока, начало меркнуть.
— Я знаю, что с ней, — сказал Ойван, пряча меч в ножны, и коротко рассказал о своей первой встрече с Герантом и с этой тварью.
— У тебя есть большое желание попрощаться с местным лордом? — спросил вдруг Бранборг-старший у Юма.
— Попрощаться? — переспросил Юм.
— Пожать ему руку на прощание и пожелать всяческих успехов.
— Только если это не слишком нас задержит.
— Не слишком, — заверил его Служитель. — Сходи. А мы с Ойваном пока будем запрягать.
Глава 9
Ущербный разум старается вытеснить из сознания веру, а оставшись в одиночестве, предаётся скуке. Остаться без веры — худшее наказание, на которое человек может обречь самого себя.
Книга Откровений. Храм, Холм-Гот, запись от 17-го дня месяца Студня 447 г. В.П.
— …и только голос, который ты сейчас слышишь, будет наполнять тебя радостью и ожиданием чего-то прекрасного и неповторимого. Каждое слово, сказанное мной, будет наполнять тебя силой, моя воля станет твоей, твоя удача станет моей, и вместе мы будем праздновать наши победы. Ты, малыш, конечно, хочешь знать, что такое победа… Пусть пока это останется тайной для тебя — понять, что такое победа, может лишь тот, кто ощутил её вкус, кто хоть однажды поставил стопу на грудь поверженного врага. Ты хочешь знать, что такое враг? Это просто: все, кроме меня, — твои враги, они хотят тебе зла, они хотят, чтобы ты был слаб, они хотят, чтобы тебя не было. Враги бывают тайные и явные, враги бывают мёртвые и живые. Тайный враг опаснее явного, мёртвый враг лучше живого. Ты пока не знаешь, что такое «мёртвый», но твоё время знать об этом ещё не пришло. Остальное я скажу тебе позже, а пока слушай щебет птиц, пей нектар, слушай, как невидимые пальцы перебирают водяные струи — ведь ты можешь видеть, слышать и чувствовать то, что тебе желанно. Поверь, малыш, так будет всегда, но вкусы меняются, желания становятся изощрённее, аппетиты растут, а потом начинается жажда… — Гейра почувствовала, что слишком торопится, что уже сказала лишнего, и малец начинает недовольно размахивать ручонками, а серебряная музыка водопада прерывается шумными всплесками. Пора было уходить.
Чтобы проникнуть внутрь хрустальной колыбели, тело нужно было оставить снаружи, и Гейра с облегчением вздохнула, найдя его на месте в целости и сохранности, ощутив ступнями ног приятный холод мозаичного пола. Она взглянула на своё отражение в зеркале, которое так и осталось висеть здесь с тех пор, когда Гейра показывала себя Светоносному. Всё было в порядке — ни одного укуса. Крысы, неизвестно как проникшие во внутренности Алой звезды, на этот раз ни разу не тронули её зубами. В прошлый раз пятку отъели, не считая того, что по мелочи. Пришлось-таки оставить Резчика сторожем. Кстати, где он?
Откликаясь на её мысленный зов, Траор отделился от стены, чиркнул пальцем о штанину и осветил своё лицо языком пламени. Вздёрнутые вверх усики придавали ему выражение крайнего удовлетворения. Значит, не крысы, а вон кто успел попользоваться её телом, пока хозяйки дома не было! Мог бы и подождать… Впрочем — плевать! Мы просто соратники, приятели, сообщники, собутыльники, наконец, — так, кажется, говаривал Великолепный. У каждого — свой интерес, и если бы сторож не был заинтересован в том, что сторожит, то и толку от него тоже не было бы.
— Гейра, я восхищаюсь твоим трудолюбием и упорством! — воскликнул Резчик и церемонно поклонился. — Как твои успехи в деле воспитания подрастающего поколения?
— Растёт поколение… — рассеянно ответила Гейра. — А ты как тут время проводил?
— Занимался изящной словесностью, — с готовностью ответил Резчик. — Созерцая безбрежность и мощь Небытия, сочинил мадригал. Хочешь, прочту?
— Ну-ну… — Гейра усмехнулась, щёлкнула пальцами, и под ней образовалась роскошная мягкая лежанка, обитая шкурой белого вепря, а в руке её возникла жаровня с дымящимся корнем пау. — Читай-читай…
— Значит, так, — начал Резчик, откашлявшись. — Трепещи, Тиран Небесный! На ущербе вера! Всех душителей Свободы ждёт один конец. Вновь из каменного плена возродилась Гейра, и её не душит больше кашель-хрипунец. Все, кто видел, все, кто знал…
— Это когда меня кашель мучил?! — возмутилась Гейра.
— Ну, ладно, можно и по-другому, — немедленно согласился Резчик. — Трепещи, Тиран Небесный! На ущербе вера! Сгубит всех врагов Свободы кашель-хрипунец. Вновь из каменного плена возродилась Гейра, и её желает всякий, у кого конец…
— Всё, заткнись! — рявкнула Гейра, которой вдруг стало невыразимо тоскливо от стихотворных упражнений Траора. Ей внезапно явилась мысль о том, что произносить слова, скованные друг с другом рифмой и размером, — уступка Небесному Тирану, что это противно самому духу Свободы, Хаоса и Разрушения… — Сказал бы ты проще: Гейра, Дрянь такая, хочу тебе вставить.
— Гейра, Дрянь такая… — Резчик тут же последовал совету, но его порыв был остановлен звонкой пощёчиной. Многочисленные мелкие искры, посыпавшиеся из его глаз, начали со свистом носиться через весь зал Узилища, разбиваться о стены, с шипением гаснуть в лужах крови, а некоторые даже канули в Бездну, и оттуда донёсся истеричный визг — кого-то зацепило.
— Вставай. Чего разлёгся? — Гейра зацепила под рёбра катавшегося по полу Резчика носком босой ноги, и тот быстренько отполз в самый дальний угол. — Ну, как ощущения? — участливо поинтересовалась она.
— Кайф! — искренне ответил Траор, начав понемногу приходить в себя. — Почаще бы только, чтобы не отвыкнуть…
— Вставай, хватит развлекаться… У нас дел полно.
— А ты скажи, чего делать, я и сделаю.
— Я и говорю — вставай.
Резчик неохотно поднялся, с хрустом вправил себе челюсть и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Дрянь была явно не в себе, и в ближайшее время следовало воздержаться от шуточек и заигрываний.
