Таня Хайтманн - Оборотень
Давид осторожно пробирался по скользким ступеням, испытывая привычное чувство одиночества. Всего лишь несколько дней назад его жизнь была идеальной, а потом земля постепенно начала уходить из-под ног. Теперь рядом с ним не было даже тени…
Давид пробирался к бассейну, пытаясь не думать о том, какой выбор ему предстоит сделать: Мета или стая — человек или демон? Благополучие обоих в данный момент зависело от Хагена, и Давид не видел иного выхода, кроме как сломать эту силу.
Давид остановился и вытер с лица капли дождя. Он подумал, не подняться ли снова наверх и еще раз попытаться рассмотреть хоть что-нибудь через стекло, но отбросил эту мысль. Что бы его ни ожидало, он должен войти. И он не имел права терять времени. С каждым мгновением возрастал риск того, что Мета поплатится за промедление.
Выходы, через которые дельфины заплывали в бассейн для выступления, были когда-то зарешечены. Но теперь одна из решеток оказалась сломанной, и в образовавшуюся дыру вполне можно было пролезть. Давид стоял перед этим темным проходом и единственным звуком, который он слышал, было его собственное шумное дыхание.
Ветер ласкал его вспотевшее, несмотря на холод, тело.
Давид уже собрался опуститься на колени, когда заметил движение позади себя и резко обернулся. Но это был всего лишь Бурек, от неожиданности отскочивший назад. Очевидно, пес нашел какую-то дыру и отправился следом за ним. Хотя от страха сердце едва не выпрыгивало из груди, лицо Давида расплылось в улыбке. Потом он лег на живот и принялся протискиваться внутрь.
Давид поднялся. Он не смотрел вокруг, но очень хорошо понимал, что в это мгновение на него устремлены все взгляды. Даже без волка он чувствовал энергию, высвобожденную собранием стаи. Волоски на его руках встали дыбом, по коже бежали мурашки, словно вязкий, испорченный запахом гари воздух проводил ток. Еще несколько мгновений Давид собирался с силами, а потом поднял глаза.
Разбросанные по рядам арены, в слабом свете, падавшем сквозь задымленный купол, сидели обе стаи. Их тела казались причудливо подрагивающими тенями, на их лицах плясали отблески трех жаровен, стоявших на краю бассейна. Впечатляющее освещение для летних ночей, но, как доказывал толстый слой гари на внутренней стороне, явно не предназначенное для того, чтобы освещать такое пространство.
Верхние ряды почти исчезали в темноте, и Давиду приходилось делать усилие, чтобы рассмотреть там хоть что-то. Похоже, люди Мэгги сидели рядом с теми, кто находился в самом низу иерархии Хагена. На лучших местах, у края бассейна, расположились фавориты Хагена, которые теперь, ухмыляясь, таращились на него. Впереди всех был Лойг с непроницаемым, как никогда, лицом. Внезапно он облизал губы, словно Давид был не более чем попавшей в западню добычей, которой он очень скоро наестся досыта. Тем не менее и он не отважился произнести ни слова. Все сидели неподвижно, глядя на Давида, который шел к центру бассейна. Бурек храбро держался рядом с ним, хотя от страха и поджимал хвост.
— Хороший выход.
Угрожающий голос раздался прямо из-за спины Давида. Он медленно обернулся и посмотрел на помост, где стоял Хаген. Черные волосы вожака стаи спадали на плечи аккуратными прядями, словно в течение последних нескольких часов он постоянно проводил по ним руками. Лицо раскраснелось от усилий, которые он прилагал, чтобы не напасть сразу. Из-за отблесков огня впечатление, что Хаген охвачен пламенем, только усиливалось. Этот человек впервые так открыто демонстрировал жажду насилия и смерти, плясавшую в его глазах. Либо Хаген более не считал нужным скрывать свою истинную природу, либо готов был вот-вот потерять рассудок. Возможно, ему не хватало Амелии, которая чудесным образом ухитрялась направлять его разрушительную энергию.
— Я оценил то, что по пути сюда ты не стал прятаться за спиной своего волка, — перекатываясь, гремел под куполом голос Хагена. — Но то, что ты появился здесь без своей тени, это уже чересчур. Мы знаем, насколько сильным ты стал после смерти Натанеля. Так к чему эта показуха, Давид?
Словно не замечая насмешки, Давид посмотрел на Мэгги, стоявшую за спиной Хагена и выглядевшую настолько жалко, что, казалось, она вот-вот упадет в обморок.
— Где Мета? — спросил он на удивление спокойным голосом.
Однако Мэгги только покачала головой и снова посмотрела на Хагена, который с каждой секундой все больше терял самообладание. Его желание убивать усиливалось, заражая членов стаи, не способных противиться водовороту ненависти. Слышались протяжные вздохи и нетерпеливое шарканье ногами, однако никто не осмелился поддаться инстинкту. Право провести ритуал принадлежало исключительно их предводителю — речь шла о его авторитете, и он готов был разорвать любого, кто встал бы у него на пути.
Зарычав, Хаген сделал шаг в сторону, и Мэгги совсем исчезла за его широкой спиной.
— Я забрал твою блондинку, сукин ты сын, и ты это знаешь. А если не знаешь, то почему не спросишь своего волка? Он мог бы рассказать тебе, какими следами покрыто ее тело. — Хаген издал язвительный смешок. — Я забрал ее, и теперь она моя, Давид. Но твоя любимая была всего лишь прелюдией. Теперь настало время главного блюда.
При мысли о том, что Хаген мог сотворить с Метой, Давид едва не обезумел, но по его лицу ничего нельзя было понять.
— Честно говоря, я не думаю, что ты убил Мету. Весь этот спектакль нужен исключительно для того, чтобы примерно наказать отщепенца на глазах у всей стаи и в то же время доказать свою власть. Следовало привести Мету сюда, если уж ты так хочешь унизить меня. Разве из воспоминаний Тилльманна ты не понял, чем можно задеть меня сильнее всего?
— Спасибо за дельный совет! — На мгновение баритон Хагена превратился в рычание. — Но я придумал кое-что получше, чем просто сломать тебя. Это мне уже давно не интересно. Серьезная жертва всегда таит в себе нечто особенно притягательное. А ты улучшил свою способность отделяться от волка. Если я распотрошу тебя, то часть этой силы перейдет ко мне. Кто бы мог подумать, что дружище Конвиниус преподнесет мне такой подарок!
— А я-то думал, что лучший подарок Конвиниус преподнес тебе тогда, когда позволил убить себя.
Хаген визгливо рассмеялся, и Давид невольно вздрогнул. Просто невероятно, что мужское тело Хагена может издавать такой звук.
— Натанель, старый сплетник… — сказал Хаген, когда отвратительный смех наконец стих. — Впрочем, полагаю, он рассказал тебе не всю историю. Когда я вторгся на территорию Конвиниуса, то вовсе не собирался устранять с дороги бывшего спутника. Вообще-то я просто хотел хоть одним глазком взглянуть на его потомство. Но мой старый друг оказался, к сожалению, несколько несговорчивым. Конвиниусу не повезло, что даже перед лицом смерти он не сумел простить своего волка. Его волк стоял и беспомощно ждал зова. Я вонзил зубы в его горло, и мне даже показалось, что старый приятель благодарен мне за то, что я наконец избавил его от мучений.
