Вадим Панов - Дикие персы
— Очень смешно.
— Мне часто говорят, что я остроумен. — Шарге посмотрел на то, как ведьма берёт в руку брелок, помолчал и совсем другим, неожиданно серьёзным тоном произнёс: — Всё будет хорошо, я на девяносто процентов уверен, что мы добьёмся нужного результата.
— Всего лишь на девяносто? — удивилась ведьма.
И попала в ловко расставленные силки.
— Видишь, какого я высокого мнения о дружине Дочерей Журавля, — расхохотался чуд.
* * *Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
28 апреля, четверг, 11.14
— Мля, чучело, сними это немефленно!
— Почему? — не понял вертящийся перед зеркалом Копыто. — В натуре, всё в ажуре. Я ша как этот… как парижанин, мля.
— Ты ща как блогер пражский, мля, — гыгыкнул Кувалда. — Снимай этот стриптиз, ферево, пока никто не увифел.
— А вы? Вы видели!
— Мы никому не скажем.
Иголка с Контейнером с невнятной сдержанностью поддержали выступление шефа, и под это ворчание модному уйбую пришлось-таки избавиться от дивного бирюзового в золотую искру и с красным кантом пиджака. Но избавлялся он медленно и нехотя, недовольно бурча:
— Чего вы только понимаете в элегантности? — вздыхая и отвечая самому себе: — Ничего не понимаете.
Тупость не оправдывала сородичей, но немного утешала размечтавшегося о богатом выходе уйбуя.
— Чтобы быть элегантным, мало рядиться как лысый конец, — рассудительно заметил Иголка.
— А чего не мало? — осведомился Копыто, с печалью разглядывая забракованный великим фюрером наряд. — Я лысый? Лысый. Золотом украшен? Украшен. — Уйбуй звякнул толстой цепью, доставшейся ему при дележе добычи. — Осталось одеться правильно, и все девки на меня кидаться станут.
— На тебя и так все кидаются.
— Да, — протянул Копыто. Но в следующий миг припомнил некоторые неприятные детали кидания и уныло закончил: — Только концов девки не бьют.
— Ты сначала пахнуть стань как настоящий конец, — предложил Контейнер. — И разговаривать тоже начни. Не матом, а как это делают они: с улыбочками постоянно и шуточками.
— Шутить я умею.
— Как шутит конец?
— Чего ты ко мне прицепился с этими концами? — окрысился уйбуй, бросая пиджак в угол. — Нашёл тему, мля.
Окружающие сопроводили выступление Копыто ехидными усмешками, но промолчали, ничуть не сомневаясь, что через минуту-другую тема весёлых толстяков всплывёт в очередной раз, поскольку ничего более важного за прошедшее с «военного похода» время в жизни дикарей не случилось. А сам поход — лихой и невероятно удачный — был достоин занесения в почётный список выдающихся семейных дел столетия. И плевать, что основные сокровища концов остались в неприкосновенности: наличность Тотализатора и главные семейные ценности предусмотрительные весельчаки хранили в здоровенном сейфе, вокруг которого, собственно, выстроили Парадизиум и попасть в который дикари не могли при всем желании. Плевать! Потому что простое путешествие по кабинетам последнего этажа превратилось для Красных Шапок в высокодоходный сбор предметов роскоши и ювелирного искусства. Потратив всего лишь десять минут — больше нервы не выдержали, — дикари стали обладателями изрядного количества дорогостоящих канцелярских приборов, украшенных драгоценностями фоторамок, именных флаконов с именными одеколонами, связки забытых перстней, сотни футов золотых цепей и кучи дизайнерской одежды.
В целях конспирации Шапки свалили трофейное добро в великофюрерском кабинете, потом выпили, недолго поспали и уж после этого приступили к главной части программы — дележу добычи. Который был прерван вскрытием баула со шмотками.
— А чего ты в тряпки концовские вцепился? — поинтересовался Кувалда. — Золото закончилось?
— Не проверял, — хихикнул Копыто.
— Где вторая серьга с жемчужиной?
— Она одна.
— Тогда мне!
— Мля, какой идиот придумал тряпки брать? — вздохнул Контейнер, роясь в груде малоразмерных штанов: ростом концы не отличались. — Только место занимают.
— Тот идиот, который решил в концы перековаться, — съехидничал Иголка.
— Рот прикрой, поганка.
— Даже ругаться разучился.
— Я не разрешал входить!
Но поздно, поздно, поздно… Южный Форт был единственной штаб-квартирой Тайного Города, не оснащённой защищающей от порталов «оградой», а потому ничто не помешало Гедо и Шупу оказаться непосредственно в логове великого фюрера. Без всякого разрешения.
— Надеюсь, нам не придётся никого убивать? — осведомился Гедо, без восторга впитывая царящие вокруг запахи. — Нет?
Вопрос оказался риторическим: у обалдевших дикарей и в мыслях не было хвататься за оружие.
— Вот и хорошо.
Шуп же приблизился к Шапкам и, ни к кому конкретно не обращаясь, напомнил:
— Я ведь говорил, что найду тебя.
— Меня? — изумился Кувалда.
— Ага.
— Меня ты ничего такого не говорил, — не совсем грамотно, зато скороговоркой выпалил великий, но перепуганный фюрер. — Я тебя не знаю, ты меня не знаю, наша встреча — больших ошибка.
И попытался стать невидимым. Без магии, которой не владел, и без артефакта, которого у него не было, — просто стать невидимым. Усилием воли.
— Ночью мы встречались в Парадизиуме, — кротко напомнил Шуп.
— Не понимать.
Гедо, которому не часто выпадало общаться с дикарями, усмехнулся, указал на разбросанную под ногами концовскую собственность и попытался воззвать к дикарскому разуму:
— Добыча, Кувалда. Здесь полно вещей из Парадизиума.
Но разум спрятался и на дружеский вызов не поддался.
— Утром нашли… на помойке.
— Дохлые Шапки рядом не валялись? — деловито уточнил Шуп.
— Нет.
— Значит, всё впереди.
Дикари пискнули, но продолжали молчать, поскольку о более надёжной тактике спасения от неприятностей им никто не рассказывал.
— Пострадаете ведь.
Тишина.
Шуп и Гедо мрачно переглянулись.
На самом деле хванам не нравилось происходящее ещё больше, чем Шапкам, но по другой причине: они не любили чувствовать себя дураками. Все сторожа, включая Гедо, которого Ярина обработала перед уходом, лишь сорок минут назад отошли от «Пыльцы Морфея», выслушали много интересного от возглавляющего московскую общину Фета, устыдились и отправились исправлять ситуацию. Хан и Литу поехали в Замок в подробностях докладывать рыцарям о случившемся, а Шупу и Гедо достался визит в Южный Форт.
— Кто из вас, придурки, утащил оранжевый баул с тряпками?
— Он!
