Птицы - Торин Владимир

Птицелов шел за мальчишкой след в след, запоминая дорогу и в уме нанося ее на план Гротвей.

Слежка продолжалась почти полчаса, пока наконец мальчишка не вошел в глухой безымянный переулок между почтовым отделением и шляпной мастерской. Даже не подумав оглянуться, он беспечно направился к кирпичной стене в тупике и, подойдя к висевшему там фонарю, что-то сказал. Ну а далее произошло то, на что Птицелов и рассчитывал: трубы на стене со скрежетом перестроились в громадный глаз, после чего расползлись в стороны, обнажив дверь.

Мальчишка исчез за ней. Трубы вернулись на место. Все затихло.

Птицелов улыбнулся.

«Вот и закончились ваши прятки!» – подумал он самодовольно, развернулся и бодрой походкой направился обратно, к ожидавшему его фроббину. Дело было сделано. Он нашел Фогельтромм.

«Чудеса!»

Именно это слово раз за разом возникало в голове Финча, когда он заглядывал в круглые окошки классов.

А кто на его месте не удивился бы, глядя на то, как некая мадам профессор учит детей зажигать фонари на ладонях, или на то, как другой профессор превращается в человека и обратно, а ученики пытаются это повторить, и их носы уменьшаются, а глаза становятся обычной, людской формы, но это происходит лишь частями, и они на короткое время превращаются в наполовину людей, наполовину не-птиц.

Но все же, как бы Финч ни был восхищен и потрясен, он помнил, что пришел сюда по очень важному и срочному делу. Через окошки в дверях мальчик вглядывался в лица, в носы, искал Кору, но ее нигде не было. Он осмотрел не менее пяти классов, пока наконец не разглядел знакомую девочку в помещении, на дверной табличке которого значилось: «Класс теории и практики перемещений».

Происходившее в этом классе поразило Финча намного сильнее, чем все, что он видел ранее, блуждая по главному коридору Фогельтромм. Потолок там был разведен, и через большой круглый проем шел снег. В помещении уже появились сугробы, а головы присутствующих венчали снежные шапки, похожие на забавные вздыбленные парики, но никто, судя по всему, не мерз. Ученики в одинаковой угольной клетчатой форме сидели рядами на поднимающихся к арочным сводам скамьях. Задрав головы и сжав кулаки, они изо всех сил пытались исчезнуть.

– Сосредоточьтесь! – строго говорила мадам профессор. Расхаживая у белой доски, она то рассыпалась снежинками, то вновь выходила из снега прямо в том месте, где только что была. – Нужно сконцентрироваться! Если вы будете рассеянными, у вас ничего не получится.

«У меня бы ни за что не вышло, – подумал Финч. – Даже будь я не-птицей».

Не выходило, впрочем, и у большинства учеников. У кого-то исчезала голова, у кого-то рука, но полностью могли рассыпаться снегом лишь единицы. Да и тех потом профессору приходилось возвращать лично.

– Очень хорошо, мисс Нурр! – похвалила мадам профессор девочку, которая исчезала и появлялась так стремительно, что даже мигала. Судя по всему, это было незапланированно, и девочка от страха пронзительно визжала. – Вам всего лишь нужно дышать ровнее! Попытайтесь успокоиться! А вот вы, мистер Граппин, превосходно справляетесь!

Высокий тощий мальчик действительно исчезал и появлялся с легкостью. Он и сам знал, что выходит это у него отлично, и на его лице читалась неизбывная скука вперемешку с высокомерием.

Что касается Коры, то она была из тех, у кого ровным счетом ничего не получалось. Она сидела в последнем ряду, вжав голову в плечи и надув щеки. Казалось, ее черные глаза от напряжения вот-вот вылезут из глазниц. Девочка даже покраснела, что, кажется, было не слишком естественно для не-птиц.

Финч посочувствовал ей.

И тут над головой раздалось карканье. Сперва оно было тихим, но с каждым мгновением становилось все громче и пронзительнее. Финч зажал уши, а дети в классе радостно повскакивали со своих мест и похватали портфели.

– А возвращать ваши глупые конечности я за вас должна?! – возмущенно воскликнула мадам профессор, но тем не менее вернула всем утраченное, индивидуально взмахнув для каждого кистью. Финч подумал, что у нее так рука заболит, а ученикам хоть бы хны – они могли отправиться на переменку и без головы.

Все заторопились к выходу из класса, и Финч предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Дверь распахнулась, а затем поток учеников-не-птиц стал вытекать в коридор с шумом, гамом и перепалками. Кто-то перебрасывался снежками, кто-то что-то пел голосом, похожим на гудение клаксона, а кто-то забавы ради зажигал фонарики на ладони.

Финч даже привстал на носочки, выглядывая Корин нос в суматошной толпе носов. В один момент ему показалось, что он увидел ее, но это была совершенно незнакомая девочка-не-птица, уставившаяся на него с недоумением.

– Кора! – позвал Финч и попытался протиснуться через толпу.

Кто-то толкнул его в плечо. Раздался неприятный хриплый смех.

– Что это за уродец?! – воскликнул какой-то мальчишка. – Вы только поглядите на него!

– Поглядите, во что он одет! – вторил другой.

Возгласы привлекли внимание – еще бы: все хотели поглядеть на уродца, который во что-то там такое чудаковатое одет.

– Эй! – гневно ответил Финч, повернувшись к мальчишке, который его толкнул, и заодно к стоящему рядом с ним, вероятно, его приятелю. – Сами вы уродцы!

– Что ты сказал? – На него надвинулся тот самый мальчишка, которого только что хвалила мадам профессор.

– Почему бы тебе сейчас не исчезнуть, Граппин, – храбро бросил в ответ Финч, – пока не получил в нос? Ты ведь так хорош в этом! В исчезновениях, я имею в виду!

Ученики вокруг зашумели. Их голоса слились в единое «У-у-у» и стали напоминать гул ветра в дымоходах.

– Вы слышали, мистер Граппин? – с ехидной усмешкой спросил какой-то мальчишка с клочковатыми черными волосами. – Что вы будете делать?

– Я думаю, мистер Кигги, коротконосый уродец вот-вот умоется кровью! – ответил Граппин и широко раскрыл свой рот-трещину, видимо, угрожающе.

– Ну давай! – Финч поднял кулаки.

– У-у-у-у-у-у-у-у… – завыли не-птицы со всех сторон. Судя по всему, они просто обожали драки.

Финч понял, что в Фогельтромм все так же, как и в его школе. Вообще никаких особых отличий: есть свои задиры, а есть свои чудаки. Ну что ж, он сейчас покажет местным задирам, из какого теста он сделан!

Но Граппин и Кигги не успели его как следует отделать, а так, вероятно, и было бы, поскольку ловкость и сила Финча не равнялись его гонору. Через передний ряд учеников протиснулась Кора.

– Финч? – удивилась она.

– Мисс Кнауэ, вы что, знаете его? – спросил один из мальчишек.

– Да! – гордо ответила Кора. – Это мой друг! Его зовут Финч! Он хороший!

Финч сомневался, что подобные наивные слова образумят задир, и он оказался прав.

– Он хороший! – рассмеялся Кигги, приятель Граппина. – Хороший-прехороший. И почти-почти убитый! И почти-почти побитый!

– Отстаньте от него! – Кора пригрозила маленьким кулачком мальчишкам, и те лишь громче рассмеялись.

– Маленькая мисс защитница коротконосого уродца!

Но у Коры были свои аргументы.

– А хороший Финч потому, – сказала она, – что он – воспитанник мадам Шпигельрабераух.

Мальчишки переглянулись и испуганно ринулись в глубь толпы. Прочие также поспешили сделать вид, что их больше в Финче ничего не смущает: мол, и нос у него нормальный, и с одеждой все в порядке.

Кора схватила Финча за руку и потянула его за собой, подальше от классов.

– Что ты тут делаешь? – спросила она. – А где Арабелла?

– Арабелла дома, – ответил Финч. – Она наказана. А я…

– Ты снова за кем-то следишь? – восторженно спросила девочка.

– Нет, я пришел к тебе.

– Ко мне?

Она остановилась. Поблизости никого не было.

– Да. – Финч поглядел на нее очень серьезно. – Кора, послушай. Начали твориться очень жуткие вещи. И мне нужно знать, кто такой, – он перешел на шепот, – Гелленкопф.