Кровью и жизнью (СИ) - Добрынина Елена

Вот и все.

Я вынимаю выпачканный в крови амулет, кладу его на стол перед собой, настраиваюсь на магию смерти...

— Три, два, один.. — считаю я вслух.

Четыре магических потока одновременно устремляются ко мне, превращаясь в плотный черный луч, выходящий из ладони, бьющий точно в центр медальона — и последний рассыпается светло-серой горкой праха. С моих плеч словно гора спадает, появляется небывалая легкость, я вскакиваю на ноги, широко улыбаясь, и .. проваливаюсь в темноту, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

Я попадаю в комнату, которую еще не видела ни в одном из своих снов. Тяжелая старинная мебель, бархат, позолота. Подхожу к большому зеркалу, стоящему в углу. Из него на меня смотрит Тилли. Ее лицо столь радостно, что я улыбаюсь в ответ. Подхожу чуть ближе, и меня совсем не смущает, что одета я иначе, и движения мои не совпадают с отражением.

Матильда протягивает ко мне руку,и наши пальцы почти соприкасаются.

— Спасибо, — шепчет девушка, — они свободны. Ты сделала то, что я так и не смогла.

Я улыбаюсь ей, пытаюсь придумать, что же сказать в ответ, когда в лицо мне дует теплый приятный ветерок, комната отдаляется, контуры ее размываются, и до меня доносится тихий голос Тилли: «Прощай, Эмма, прощай».

Я открыла глаза и тихо лежала, разглядывая знакомый потолок. Я что, опять уснула в гостиной? Последнее, что я помнила — собственный восторг, темнота, Тилли в зеркале... Ритуал! Я резко села и тут же об этом пожалела — голова отчаянно закружилась.

— Очнулась! — вокруг меня сразу же поднялась суета. Все забегали, зашумели...Рядом тут же оказались ученые, которые присутствовали на ритуале. Кто-то заботливо подсунул мне под спину подушку. Я оглянулась, желая поблагодарить, и встретилась взглядом с Эвертом.

— Сколько я тут.. лежу? — спросила хрипло.

— Да, почитай, весь день, милая барышня, — ответил один из исследователей и принялся по-новой меня осматривать.

Я тем временем скользила взглядом по комнате. Ноэль обнаружился в соседнем кресле, Джеймс беседовал с Лестером и Имельдой у окна. Эверт так и сидел в изголовье.

— У нас получилось, — слабо улыбаясь, сообщила я менталисту.

— Получилось, — согласился он, — но ты нас очень напугала, когда свалилась в обморок.

— ...небольшая слабость, но, в целом, девушка в порядке, — вынес свой вердикт один из исследователей.

— Уровень магии нулевой, как и ожидалось, — подхватил второй.

Я слегка кивнула: правильно, все вернулось на свои места.

— Как вы себя чувствуете, мисси Дженкинс? — обратился ко мне маг жизни.

— Все хорошо, только голова кружится.

Мужчина кивнул, положил сухую теплую ладонь мне на лоб, замер... нахмурился, убрал руку, снова положил на лоб, снова замер..

— Ничего не понимаю, — пробормотал он наконец, — такое ощущение, что вита просто рассеивается..

И не успела я и слова произнести, как все вокруг засуетились с новой силой. Я же только глаза прикрыла и пальцами вцепилась в руку Эверта, которую он положил мне на плечо.

Спустя некоторое время (и несколько десятков небольших экспериментов), стала ясна следующая картина: уровень мой действительно упал до нуля, и я совершенно и абсолютно точно не маг. Причем настолько, что любая магия, направленная на меня, рассыпается, разлеталается и никоим образом на меня не действует. Исключением являлись малочисленные манипуляции, работающие с аурой опосредованно : измерение уровня дара, целительская диагностика... и все. И исцеляющая магия, и ментальная, и стихийная скатывались с меня как с гуся вода. А вот с магическими артефактами все было не так просто: они работали, но несколько хуже, чем на обычных людях.

— В общем, Эмма, ты снова вернулась к своему любимому состоянию: и магии нет, и обычным человеком тебя назвать сложно, — внутренне поздравила я себя а еще...

— Теперь ты не сможешь читать мои мысли, — поддразнила я менталиста.

— Кошмар! — картинно ужаснулся тот. — Столько лет обучения демону под хвост.

А вот задумчивый взгляд старшего следователя, обращенный на меня, мне не понравился совершенно. Так и виделись мне в нем размышления, как бы половчее эту мою новоприобретенную способность применить...

Чуть позже мне разрешили приобщиться к простым человеческим радостям: поесть, попить, размять затекшие руки и ноги. Даже получилось немного побеседовать с Имельдой, фигура которой очень меня занимала. Сейчас, без всех своих масок, спокойная и сосредоточенная, она очень напоминала мне Тери.

— Нет, с «волками» я уже не связана, меня вывели из игры при первой же возможности, — сообщила она, — теперь мне лучше к ним в руки не попадаться. Уеду пока за границу, а там видно будет.. Кто знает, может, мы еще и свидимся когда-нибудь, Эмма Дженкинс,— она загадочно улыбнулась.

А вскоре вместе с представителями Магконтроля покинула дом Джеймса, помахав мне на прощание.

Следующая неделя расставила все точки над и.

После некоторых колебаний Ноэль выбрал Джеймса и Саффорд. Этот вариант устроил всех, в том числе Магконтроль, поэтому новые документы — и на самого мальчишку, и на опекунство — обещали быть готовы уже скоро.

Эверту в ближайшее время предстояло вернуться в Лиденбург, завершить все оставленные там дела, в том числе, учебу, и ждать новых указаний.

Меня же после ряда разъяснительных бесед и подписания всякого рода секретных бумажек отпустили в свободное плавание (правда, Лестер дал понять, что за судьбой моей будет так или иначе следить), и я могла со спокойной душой ехать в домой в Эрквуд (отвезти меня туда и передать лично в руки родным было поручено одному из подчиненных старшего следователя). Вот только душа моя была не очень-то спокойна, и я день за днем откладывала свой отъезд, находя то один, то другой весомый повод.

И все же этот день настал. Магикар с моим сопровождающим ждал снаружи. С рыжиком и Джеймсом мы попрощались, наобнимались, обменялись сердечными приглашениями в гости и обещали писать друг другу. После чего артефактор чуть ли не за ухо вытащил Ноэля на улицу «прогуляться». Я изо всех сил старалась не показать, что прекрасно понимаю, ради чего это было сделано.

Когда за друзьями закрылась дверь, я повернулась к Эверту. Тот посмотрел на меня, улыбаясь одними уголками губ, и молча, приглашающим жестом, раскрыл объятия. Я подошла и привычно уткнулась носом ему в грудь, замирая в теплом и надежном кольце рук.

— Неужели ты так просто меня отпустишь? — прошептала горько..

Самый невозможный менталист на свете слегка, самую чуточку, отстранился, и в то же мгновение теплые пальцы мягко приподняли мой подбородок, заставляя, забыв обо всем, смотреть в лучистые голубые глаза, непривычно серьезные сейчас.

— Отпущу, воробышек, — тихо произнес Эверт, и наклонился, едва ощутимым, как прикосновение крыла бабочки, поцелуем убирая предательски выкатившуюся слезинку на моей скуле. Я замерла, разрываясь между нежностью этого прикосновения и мучительным смыслом его слов, — сейчас отпущу. Как я могу что-то требовать от тебя, если и сам себе не принадлежу?

Его пальцы медленно скользили по моей щеке, поглаживали, утешая..

— Но я обещаю, слышишь?...Обещаю, что приеду, как только немного разберусь с этим всем..

Еще один легчайший поцелуй коснулся моего лба..

— .. и тогда ты так легко от меня не отделаешься, — на лице его мелькнула шальная улыбка. — Если только сама не решишь, что в твоей привычной жизни эдакое счастье и даром не нужно.

Я судорожно выдохнула, и, обвив его шею руками, заключила:

— Эверт Диксон, ты непроходимый болван.

— Еще какой, воробышек, еще какой, — прошептал этот возмутительно дорогой мне тип, и наконец-то по настоящему меня поцеловал.

И знаете что? Те героини из книг, которые «плавились в объятиях» и «умирали от поцелуев».. Кажется, им просто не слишком везло. Настоящий поцелуй был похож на нежное, теплое, доверчивое счастье. От него хотелось жить, а не умирать..