Виктор Исьемини - Предчувствие весны
— Ты знаешь об этом… — Лысый поскучнел. — Когда завяжем, я пересчитаю, кому сколько причитается… и уж тогда окончательно…
— Коль, ты не понял. Я не в претензии, я же тебе сказал: меня устроит столько, сколько ты сочтешь нужным выделить на мою долю. Ты только завтра не подведи.
Лысый, похоже, смутился, во всяком случае, он буркнул:
— Ты хороший друг, Хромой. Но я тебе еще подкину монет, не сомневайся.
— Спасибо, Коль, ты тоже хороший друг. Так вот, я кое-что знаю. Лучше всего провернуть последнее дельце послезавтра или через два дня. Только не спрашивай меня, почему! Это не моя тайна.
— Ну… Я уж вовсе не думал ни о каких дельцах… Раш вконец рассвирепел, страшно к нему лезть.
— Послушай меня и решишь после этого, делать последний заход или нет, — терпеливо повторил Хромой, — в конце концов, ты можешь сработать в открытую, хлопнуть точку Рыбака как стражник, конфисковать, что найдется, и сдать в казну.
— Можно и так, конечно… да под конец твой приятель сдал очень сладкое местечко… Жалко упускать…
Стражник оттянул воротник и повертел головой, будто ему стало жарко. Он и боялся Рыбака, и хотел накрыть последнее из названных Жабой «местечек». И еще ему очень хотелось услышать хоть что-то ободряющее. Жадность в его душе уже одолевала трусость, но Лысому хотелось получить ну хоть какое-нибудь обоснование собственной алчности. Хоть что-то, что оправдает пренебрежение осторожностью.
— Сладкое местечко? — повторил Хромой. — Это уж как ты решишь. Мой совет таков: пару дней откармливай Жабу, отпаивай, хоть бы и вином с Архипелага. Но, когда ты пойдешь за сладким, возьми Жабу с собой — и он при этом должен казаться здоровеньким и сытеньким. В общем, прихвати его с собой и оставь его там, на месте.
— Как это?
— А так. Будто он и был налетчиком. Будто тайно возвратился и стал мстить Рыбаку, но при последнем дельце спалился. Если там сторож — будто сторож его уделал. Понимаешь? Это будет последнее дело, после смерти Жабы все прекратится — и Рыбак решит, что Жаба стоял за всеми налетами, а если Жаба сдох, то и бояться нечего. Рыбак успокоится, все стихнет. Но сделать это нужно через два дня.
Сержант, выслушав план менялы, изменился в лице, даже вспотел и стащил каску с теплым подшлемником, чтоб утереть лысину.
— Да почему ж через два-то?
— Коль, ради нашей дружбы — не спрашивай! Тебе нравится моя задумка?
— Еще бы, Хромой… Задумка, что надо… Ну, ладно, я пойду. Служба!
— Но завтра ты?..
— Буду в воротах с рассветом, не сомневайся!
Когда дверь за стражником захлопнулась, меняла сел и тоже утер потный лоб. Кажется, Лысый согласился с датой — два дня, два дня… То есть последний налет состоится, когда Хромого не будет в городе. И не случится такого, что милый друг Коль Токит надумает оставить на месте преступления не один труп, а два — Жабы и некоего менялы… Милый друг совсем не глуп — пусть у него не слишком богатое воображение, но, если ему дать хорошую идею, он вполне способен ее развить.
* * *Наутро Хромой явился к Восточным воротам. Зимой он обычно являлся в лавку несколько позже. Сейчас на улице, ведущей к въезду в город, собралось с десяток повозок да несколько пешеходов. В теплое время здесь бы стояла толпа и время от времени кто-нибудь забегал бы в лавку обменять монету-другую… Да и за воротами поджидала бы изрядная вереница телег и фургонов, всадников и пешеходов… Но то летом, а сейчас повозок было немного, и меняла сразу увидел Томена Трота. Купец, как и его подручные, кутался в широченный тулуп и казался массивным, будто гном. Особенно походил на сына Второго народа Коротышка Хиг — из-за невеликого роста. Недоставало разве что бороды и топора побольше. Хромой подошел к обозу, обменялся приветствиями с Хигом и Тротом, купец представил приказчиков — все угрюмые бородатые мужчины.
Пока не взошло солнце, невозможно было определить, что с погодой, каким будет нарождающийся день. За ночь выпало немного снега, свежий белый пух укрыл промерзшие до дна лужи, сравнял застывшие отпечатки обуви. Путешественники, ожидая, прохаживались по улице вдоль вереницы саней, изредка переговаривались, а больше — зевали.
Наконец, поскрипывая свежим снежком, появились стражники — Лысый и шестеро солдат. Сержант шагал важно, не оглядываясь, будто не замечал никого. Солдаты скрылись в портале, несколькими минутами позже вывалили из караулки — вместе с предыдущей сменой. Те, кто провел ночь в башне, ежились и потягивались. Лысый скомандовал — отворять. Он вручил одному из солдат, тощему парню по кличке Червяк, здоровенный ключ. Стражник отпер замок, осторожно вытащил пудовую железяку из кованых дужек и унес в башню.
Стражники, беззлобно ругаясь, потащили засов — массивный окованный железом дубовый брус. Потом навалились на створки. Лысый махнул рукавицей переднему в веренице ожидающих — возница тряхнул вожжами, лошадка качнула тяжелой головой, выпуская струи пара из ноздрей, и затопала, увлекая сани к воротам. Стражники привычно быстро оглядывали возы и кивали. Обоз Трота тоже осмотрели, но только для вида. На менялу Токит не глядел, с деланным равнодушием махнул рукой — мол, проезжай быстрее…
За воротами открылась белая равнина. Необъятная пугающая безразличная пустота — особенно удивительная после тесноты городских улиц. Хромой подумал: как давно он не оказывался зимой за воротами. Летом все иначе, летом большие и малые частички Мира окрашены разными цветами… или море — когда путешествуешь морем, нет этого застывшего единообразия, волны находятся в непрерывном движении, надувается и опадает парус, раскачивается горизонт… Хигу стало еще больше не по себе, он перебрался на повозку, в которой оказался Хромой и попросил:
— Давай поговорим? А то скучно.
— Говори, — меняла приготовился, что беседа будет долгой и устроился среди поклажи поудобней.
И в самом деле разбойник болтал несколько часов подряд. Вспоминал свои незамысловатые приключения (в каждом из его рассказов кого-то били), припоминал последние слухи… Потом пейзаж изменился — стали попадаться полоски леса, хутора и поселки. Вдалеке от дороги виднелись серые столбы дыма. Несколько раз дорога огибала стороной холмы, увенчанные замками. Быть может, летом не удалось бы так просто миновать родовые гнезда сеньоров, но зимой и господа предпочитают сидеть по домам. Постепенно Хиг привык, успокоился и затих. Меняла задремал. Около четырех часов обоз въехал в небольшой город и направился к постоялому двору. Томен Трот объяснил, что здесь они заночуют. Конечно, засветло можно проехать и дальше, но впереди до самого Леверкоя не будет такого надежного пристанища. Так что лучше здесь.
