Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан
— Нет, — честно ответил он.
Как ни странно, ответ был принят.
Дабы развеять возможные сомнения, каждый из сопровождавших Урхана слуг продемонстрировал Максу собственный харуспекс в открытой ладони.
Но, когда, казалось бы, все подозрения были забыты, заговорил Грегор:
— А как насчет девчонки? — только и сказал он.
Макс долго и пристально смотрел на него. Воистину, не было смысла врать, даже если бы три холодных обсидиана не следили бы за его честностью.
— Мы уйдем. Сейчас же, — коротко заявил Макс и быстрым шагом направился к поставленным в круг повозкам.
— Погоди, Макс! — запоздало крикнул ему вдогонку Урхан, но Максимилиан не слушал его.
— …Просыпайся! — разбудил он задремавшую было Эдну. — Мы уходим. Сейчас же!
— Что случилось?.. — пока девушка, зевая, спускала ноги на землю, Макс собирал вещи.
Вытащив из повозки свою сумку, он повесил ее на одно плечо, чтобы избавиться от нее не мешкая, если придется сражаться. Эдне он вручил ее черный меч и набросил плащ «летучую мышь» на плечи… Наемники, ошарашенно наблюдавшие за этими приготовлениями, даже забыли про собственный ужин, потихоньку обугливающийся над походным костром.
— Да что случилось-то, Милиан? — девчонка еще и пыталась шутить в такой момент…
Макс хотел ответить, что-то резкое, но запнулся на полуслове…
…Над лесом раздался тонкий, протяжный звук. Ему откликнулся другой, третий. Высокие — на пределе слышимости, — долгие и тянучие, они казались нитями, сплетающимися в воздухе в незримую ловчую сеть.
…Звучали стигийские дудочки…
Сумка упала с плеча Максимилиана… Наемники едва успели потянуться к оружию, как засвистели стрелы. Первую же словил в плечо Прайн. Макс же вовремя рухнул на землю, потянув Эдну за собой.
Поставленные кольцом повозки сейчас должны были превратиться в крепость… или в общую могилу. Немного терпения, много стрел — и второй вариант станет куда более вероятен. Да, Стиги не могли выбрать момента удачнее…
Об Урхане и трех его спутниках Максимилиан вспомнил только тогда, когда град стрел прекратился. Так же неожиданно, как и начался. И из леса стали доноситься звуки битвы.
— Сейчас или никогда! — вскочил Макс и указал посохом во тьму, непроглядную за светом костра. Гортанно, по-Охотничьи, он закричал: — Вперед!!!
Наемники подхватили. И ринулись в бой все как один… Остался только Прайн: мальчишка весь скривился от боли, пытаясь выдернуть стрелу из плеча…
Последний жест…
Фляжка с аноком меллеосом давно выпала из сумки Макса и теперь валялась на земле. Носком ботинка подтолкнув ее к Эдне, Макс указал ей на раненого мальчишку… Вот и все объяснения. Остается надеяться, что она поймет… тогда в строю станет одним воином больше. Если же нет… что ж, хотя бы девчонка не сунется под ассассинские мечи и стрелы.
Это был всего миг. Которого слишком мало, чтобы что-то объяснить, чего-то добиться… И скоро Макс уже догонял остальных.
С первых же секунд боя он понял, что был у Стигов на особом счету: Максимилиана окружили сразу семеро, умело оттеснив его от остальных наемников. И эти семеро явно были мастерами своего дела. Три посоха. Четыре меча… Азартные огоньки в глазах. Похоже, каждый из этих людей уже переступил ту особую грань, за которым жизнь и смерть перестают иметь значение, остается только искусство боя.
«Проклятые фанатики!» — бросил им Макс. И это подходило мастерам-ассассинам как нельзя кстати. Больше ему не о чем было с ними говорить…
Максимилиан, окруженный семерыми Стигами, так и не сумел прорваться к тем, кто бился где-то там, во тьме. Он мог только слышать их. Урхана… Грегора… Эвина — у того тонкий, почти детский голос…
Донгоровый посох, отполированный руками до блеска, вносил блик серебряной луны в каждое движение… Ваннах Лоэн… и Гердон Лориан… гордились бы своим учеником.
Мастера падали. С безмолвным восторгом фанатиков, узревших истинное искусство. И только последний — с удивительным, загнутым на конце клинком умер иначе: увидев наконечник стрелы, ударившей в спину и вышедшей из груди. Он упал на одно колено, даже пытался подняться, все еще сжимая в руке меч, но не смог… и душа его умчалась вместе с остальными на свои теневые небеса…
За ним Максимилиан увидел Эр'тора, опускающего лук. Похоже, битва была закончена. Если бы не Урхан, испортивший своей атакой прекрасный план Стигов… но об этом Максу просто не хотелось думать; он выдохся совершенно. И на посох опирался теперь гораздо сильнее прежнего.
Шумно хватая ртом воздух, он двинулся к кольцу повозок, туда, где оставил Эдну. Он ничего не чувствовал и ничего не предвидел. Если Горящий и пытался сейчас втолковать ему что-то, то Макс был ко всему глух. «Всякой силе есть предел…» — как наяву слышал он слова Ваннаха и понимал, что сегодня подошел к своему пределу слишком близко…
…Каково это — видеть канувшим в бездну смерти то, ради чего ты сражался?.. Каково?..
…Максимилиан уронил донгоровый посох в пыль и устало опустился на колени сам. Чувства душили его, давили на все неправильно сросшиеся ребра, словно стремились разорвать грудь.
…Он легко представил, как все случилось…
Эдна поняла его короткий приказ и догадалась вынуть стрелу из плеча Прайна и полить рану аноком меллеосом… даже крышку закрутила обратно, как положено…
Рана тут же затянулась, конечно. Не до изумлений было им обоим. И тогда, когда Максимилиан, окруженный мастерами, не мог никому прийти на помощь, они сражались плечом к плечу: девчонка и безусый паренек с багровым шрамом на плече. Прайна убили мечом. А Эдну настигла стрела — она лежит на боку, и из груди ее торчит черное древко…
«Но опять никого не спас…»
Максимилиан заставил себя встать и подойти. Протянув руку, он коснулся шеи Эдны… несколько мгновений пальцы ощущали лишь остатки живого тепла, а потом — слабо, но верно отозвался пульс…
В следующую секунду воспрявший духом Макс уже отламывал у стрелы наконечник. Отшвырнув его в сторону, он с хрустом разорвал тонкую черную рубашку Эдны, чтобы освободить рану от одежды…
— У нее кровь шла горлом, — послышался настойчивый голос Урхана за спиной, — значит, легкое пробито! Если ты сейчас вытащишь стрелу, девчонка умрет. Стрела должна выйти сама…
Да, есть такое дело. Макс знает, он читал. Отламывают наконечник и ждут, пока тело больного, бьющегося в горячке многие месяцы, вытолкнет стрелу само… с гноем и слизью… Стоит ли говорить, что такое испытание дано пережить далеко не каждому?..
