Анна Кочубей - Душа архонта
— Я хочу ребенка, похожего на тебя. Что это такое, Галар?
Лаэле с удивлением рассматривала металлические наручники, словно увидела их впервые.
— А я потерял последнюю надежду. Ты не станешь прежней, кого я обманываю! Эти моменты просветления — они ужаснее всего! Уж лучше бы ты продолжала выть, как животное, — пробормотал Галар.
Он встал, подошел к Лаэле вплотную и коснулся губами ее губ.
— Прости меня, дорогая.
«Галар, назад! Помогите!» — выкрикнула Амаранта. Визг безумной эльфки и звон разбитой бутылки слились в единое целое. Моран вскочила с кресла, не сразу поняв, где находится. Лампа погасла. Вокруг было темно и тихо.
— Кто такая Лаэле? Что с ней стало? В этом доме живут призраки. Они оживают в отсутствии хозяина! — шептала Амаранта, пытаясь зажечь лампу дрожащими руками.
У нее не получалось. Наверное, закончилось масло. Есть еще один светильник в столовой. А лучше всего выйти на улицу, как бы глупо это ни выглядело! Моран обернулась к лестнице, и обнаружила, что путь к отступлению отрезан. Вскрикнув от неожиданности, она выбросила вперед левую руку в знаке архонта, и будь Амаранта магом по-настоящему, то эльфка, замершая на верхней ступеньке, упала бы замертво.
— Ты кто? — спросила Моран.
Ночная гостья не походила на явление с того света. Кутаясь в большую шаль, она смотрела сонно и выжидательно.
— Вы меня звали.
— Я закричала, потому что ты напугала меня!
— Простите… — эльфка помялась, не зная, как обратиться, — мэтресса. Я должна была постучаться. Я не догадалась.
— «Мэтресса»?
— Мы зовем Галара «мэтр». Это такое обращение к магу, а вы…
— Называй меня Моран. Я не поняла, зачем ты здесь.
— Вы позвали мысленно. Так делает мэтр. Он предупредил, что вы тоже можете.
— Ты слышишь то, что я думаю? — поразилась Амаранта.
— Нет, я так не умею. Я слышу, только когда зовут. Вы сказали «помогите» и я пришла.
Эльфка шумно вздохнула. Ей был неприятен и допрос, и странный приказ явиться посреди ночи. Совсем не похоже, что полукровка мэтра нуждается в помощи. Скорее, ей просто нечем заняться!
— Убери осколки и зажги лампу. И принеси мне завтрак, я больше не хочу спать сегодня. Как тебя зовут?
— Фей.
Амаранта задумалась. Что значит весь этот бред? Неужели она обладает способностями эльфийской ведуньи? Но это невозможно!
Душа Урагана
Ханлейт, заключенный в подземелье Эвенберга, напрасно ждал начала допросов. Дни проходили один за другим, одинаково темные и пустые. Хранители забыли о нем или добиваются, чтобы предатель сломался? Хан считал, что Айворт ланн Айдан специально томит его в клетке, зная, насколько «харматанец» нетерпелив. Мечась в тесной камере, как запертый зверь, Ханлейт усилием воли приказывал себе сесть на место. «Куда я тороплюсь? Я не болен и не покалечен. Я должен наслаждаться каждым мгновением своей жизни, а не тратить драгоценные минуты на ожидание пыток!»
Прислонившись к стене, Хан ощущал сквозь одежду ее холод и рассматривал свои руки, такие сильные и гибкие. Сжимая и разжимая пальцы, трогал саднящую заусеницу около ногтя. Возможно, уже завтра его тело, созданное чтобы двигаться, чувствовать и любить, станет искалеченным трупом… От этой мысли сердце Ханлейта делало огромный скачок, а по жилам разливался ядовитый страх. «Неправда, я не боюсь смерти!» — уговаривал он себя, — «я видел, как умирали разбойники, понимал, почему не возвращаются с заданий Хранители, я и сам отнимал жизни! Но я всегда считал, что смерть непредсказуема и внезапна, как тьма, следующая за угасшим светом свечи. Я не сомневался, что рано или поздно погибну в бою! А сейчас меня пугает неизвестность — я не знаю, что мне приготовили! Я бы согласился просидеть в этой камере до старости. У меня остались счастливые воспоминания, и их будет достаточно!»
Фиона приходила и садилась рядом с эльфом по ту сторону решетки. Чаще всего она молчала, пока Ханлейт не заговаривал первым. Одержимая была единственной нитью, связывающей его с внешним миром.
— На улице весна, Фиона?
— Да… Такое теплое солнце. Как кровь.
— Тебе нравятся пытки? — утвердительно спросил Хан, засовывая в рукава замерзшие руки.
— А прачка любит стирать? Или могильщик копать землю?
— Понятно, это твоя работа. И ты станешь мучить меня?
— Как прикажут, — безразлично ответила девушка.
— Когда меня не станет, тебе больше не к кому будет прийти.
— Все заканчивается.
С этим не поспоришь.
— Я боюсь представить, что ты со мной сделаешь, — печально проронил Ханлейт.
— А ты расскажи все, что они просят. Я буду мучить тебя понарошку, только не забывай громко кричать, чтобы поверили.
— Я ничего не скажу.
— Глупо, ты все равно умрешь.
Ханлейт задумался: а есть ли смысл в геройстве? Он предал орден, так пусть Хранители знают, за что казнить отступника. Лгать Совету было совсем не трудно, а Галару — и того легче. Рассказывая о заданиях, Хан допускал откровенные промахи в описании событий, а маг верил. Наверное, он просто не допускал мысли, что Хранитель способен навредить ордену. «Я не стану рассказывать все, а выберу самое важное, что ударит по гордости ордена сильнее всего», — решил Хан.
На следующий день Ханлейта отвели в другую, большую камеру и приковали напротив длинного стола. В этом каменном мешке также не было окон, но его освещали низкие свечи, стоящие вряд по столу и факелы по стенам. Привыкший к полутьме Хан жмурился от обилия желтого света, глядя, как судьи — Хранители из высшего Совета, занимают свои места. «Какая честь», — подумал он, не испытывая ни трепета, ни раскаяния. Фиона скромно стояла у выхода, ожидая, когда ее услуги понадобятся.
— Ханлейт ланн Кеннир по прозвищу Харматанец, Хранитель ордена Агнара, — так звучит твое полное имя? — начал секретарь.
— Да.
«Как длинно меня зовут», — усмехнулся про себя Хан.
— Ты обвиняешься в убийстве отряда карателей его Величества Императора и дезертирстве из своего ордена. Ты согласен с обвинениями?
— Согласен.
«Может, на этом все закончится?» — подумал Ханлейт. Секретарь замолчал. Взгляды всех судей обратились на Айворта ланн Айдана, Верховного советника ордена и личного начальника сбежавшего Хранителя.
— Обвинений достаточно, чтобы приговорить тебя к смерти немедленно, Ханлейт ланн Кеннир, — в наступившей тишине негромкий голос Айворта прозвучал жестко и внятно, — но меня интересует другое — как могло случиться, что мы пригрели на груди харматанскую змею. Двери ордена открываются перед Хранителем лишь дважды: чтобы принять его в свои ряды и отпустить с честью, когда завершится срок жизни эльфа на земле. Мы впервые за историю ордена имеем дело с клятвопреступником. Как давно ты продался харматанским кочевникам?
