Оксана Панкеева - Люди и призраки
— Да я никак не думаю… — Ольга слегка растерялась от такого вопроса. Она действительно не задумывалась над тем, каков может быть процент правды в оскорблениях, так рассердивших Элмара. Они ее просто возмутили, как вообще любые оскорбления, и всего лишь. — Если хочешь, давай подумаю. Крепко, как король выражается. Кстати, почему бы тебе его не спросить? Или мэтра?
— Их я тоже спрошу, но только если сам не разберусь. А то они очень любят давать мне советы, к тому же поразительно однообразные. Почему-то мой дорогой кузен полагает, что стоит мне бросить пить, и все проблемы решены. Он хоть сам-то в это верит?… В этот раз советы мне не требуются. Я просто хочу понять. И зачем тебе долго думать? У тебя есть женская интуиция, ты должна просто чувствовать.
— Да я-то чувствую, только как это выразить словами?… Жак, конечно, полную фигню спорол, никакая это не правда, а что-то такое… что-то в тебе самом. Понимаешь?… Я так сумбурно объясняю… Объективно это неправда, а субъективно ты что-то в этом нашел такое, только для тебя понятное, что тебе очень не понравилось. Что-то подсознательное… Вот примерно так можно сказать: ты в глубине души боишься, что это может быть правдой. Или стать когда-нибудь. Ты подумай сам, я не знаю, тебе виднее. Может, ты патологически боишься когда-нибудь растолстеть или что… ты же лучше знаешь.
Печальное лицо первого паладина болезненно передернулось и тут же разгладилось, снова приобретя прежнее задумчивое выражение. Он заглянул в кубок и тут же отставил его, хотя тот был почти полон.
— Да, — глухо повторил он, — я лучше знаю. Но мне почему-то нужно было, чтобы кто-то мне об этом сказал, потому что сам я боюсь себе признаваться… Извини, что я затеял весь этот дурацкий разговор, и давай больше об этом не будем.
— Ну если ты не хочешь… — окончательно растерялась Ольга. — Но ты что, действительно из-за такой ерунды?…
— Нет, конечно… — Элмар помолчал, снова повертел в руке кубок и вновь поставил на место, не пригубив. — Да что это я, в самом деле, как барышня на первом свидании ломаюсь? Я действительно в глубине души боюсь, но, конечно, не такой ерунды, как растолстеть, а кое-чего более реального… и более страшного, для чего не нахожу точного названия.
— Перестать быть героем? — тихо предположила Ольга, вспомнив вдруг мрачноватое застолье в большой купальне и такую же, как сегодня, болезненную грусть в глазах принца-бастарда.
— Можно сказать и так… — пожал плечами Элмар. — А можно и иначе. Но по сути ты права. Я боюсь, что в один прекрасный день кто-то с полным на то правом скажет мне то же самое и мне нечего будет возразить, потому что все, что у меня останется, — это былая слава и воспоминания. Ну еще титул и куча денег, но это сомнительные достоинства, не стоящие упоминания. А быть героем я перестал уже давно, только это пока не очень заметно. Надо просто иметь мужество сознаться в этом хотя бы самому себе.
— Неправда! — возмутилась Ольга. — Что ты выдумываешь! Вечно как только что-то сделаешь такое, за что потом стыдно, начинаешь предаваться самобичеванию. Сегодня ты спас нас всех, а теперь рассказываешь, что перестал быть героем. Не бери дурного в голову. Оттого что прекратил специально искать на задницу приключений, ты не стал ни слабее, ни трусливее, ни глупее. И сноровку не потерял, это даже мне видно. Я, правда, не знаю, каким ты был раньше, но вряд ли вообще возможно, чтобы лучше, чем сейчас. Ты просто тоскуешь.
Элмар грустно улыбнулся и посмотрел на нее как на ребенка.
— Да ведь дело не в том, что я все еще могу одним рывком разорвать не очень прочную цепочку и свернуть не особенно крепкую шею. Не сила делает человека героем, а то бы все крестьяне в героях ходили. И не смелость. Даже не умение и не опыт. А что-то большее, для чего я опять-таки не в силах найти названия. И объяснить это довольно сложно… но, раз уж я об этом заговорил, попробую. Когда я был таким вот мальчишкой, как Мафей, то бредил подвигами и мечтал скорее вырасти, пока всех чудовищ не истребили без меня. Это очень распространенная подростковая болезнь — мечта быть героем. Какой нормальный мальчишка может мечтать стать сапожником или писарем? Нет уж, если магической Силы не досталось от рождения, то только героем! А если ты к тому же самый младший принц и тебя не удовлетворяет «блестящая» возможность стать в будущем министром чего-нибудь неинтересного и непонятного, а о том, что барда из тебя не выйдет, тебе недвусмысленно и честно заявил твой же достойный всяческого доверия наставник… Ну кем же еще можно быть, как не героем? Не болтаться же при дворе без дела, предаваясь роскоши и праздности. Это только ленивый простолюдин может мечтать о таком сомнительном счастье. А я принц, хоть и варвар. И силой, и храбростью меня боги не обделили, и искусство владения оружием мне давалось легко, в отличие от моего умного кузена. Вот и ступил я на путь воина без колебаний, переполненный радужными мечтами и наивными романтическими бреднями, коих нахватался из баллад. Сейчас понимаю, как мне невероятно повезло, что я встретил такого мага и такого мистика. Без них все мои подвиги не продлились бы и двух недель. Мне до сих пор иногда кажется, что я встретил их не случайно и что мэтр специально снарядил Этель сопровождать меня в моих странствиях, хотя он с негодованием отвергает такие предположения и уверяет, что нашел бы более достойного коллегу для такого дела. Однажды, когда мы все были в стельку пьяны, я спросил ребят, почему они все-таки пошли со мной. Валента пожала плечами и сказала, что я ей просто первым попался. Этель кокетливо улыбнулась и заявила, что я ей очень понравился и она не прочь была со мной переспать, а увязаться со мной в поход показалось самым удобным вариантом. А Шанкар развел руками и объяснил, что посмотрел на нас и подумал: «Будет жаль, если завтра эти симпатичные ребята погибнут без присмотра…» Смешно, правда? Ведь, если б он так не подумал, мы бы действительно сложили головы в первом же походе… А так сплошные тебе славные дела, геройские деяния, блестящие победы и прочие эпитеты из баллад бардов. Только вот с годами романтика моя вся куда-то повыветрилась. Пообтерлась о жесткие грани реальности, прополоскалась в крови, хлебнула дерьма… ничего, что я так выражаюсь?… Наивный романтик превратился в умудренного житейским опытом циника. Годам к двадцати пяти я с ужасом понял, что подвиги мне уже поперек горла, что от славы меня тошнит и что при всей насыщенности жизни событиями и приключениями мне… скучно. Я не бросил все только по двум причинам. Потому что не мог оставить ребят после всего, что мы пережили вместе, и потому что мне больше нечем было заняться. Я стал похож на того железного героя Терминатора, о котором ты нам рассказывала. Делал то, что было предписано, что должен был делать и чего все от меня ожидали, но никакого восторга уже не испытывал. Чем все закончилось, ты знаешь. Я не догадался попросить Азиль помалкивать об этом, и она конечно же посвятила тебя во все подробности печального финала моей геройской карьеры. За те полгода, что провел прикованным к постели, я понял, что напрасно роптал на свою судьбу, потому что бывает и хуже. Однако, вернувшись к жизни, все же не ощутил желания снова отправляться на подвиги. Они мне просто надоели. Да и не мог представить на месте погибших друзей новых соратников. Слишком уж я к ним привык. Опять же оставить Азиль и просто уехать казалось мне чуть ли не преступлением. Кроме всего прочего, чего уж тут скрывать, на память о последнем подвиге осталось мне хроническое воспаление какого-то долбаного нерва с заковыристым названием, который периодически дает о себе знать. Вот и стал отставной герой жить в столице, рядом с семьей и любимой женщиной, в тишине и спокойствии. Если б мой мудрый кузен, который видит все на два хода вперед, не догадался обременить меня должностью первого паладина, я бы точно стал воплощением мечты бездельника. А так иногда выпадает возможность размяться, освежить в памяти боевые навыки и ощутить высокое вдохновение битвы. И мне этого вполне хватает. Ты говоришь — я тоскую. Есть немного, но это не совсем то, что ты думаешь. Не по подвигам и приключениям я грущу, а по друзьям и своей наивной юности. В этом нет ничего особенного, людям свойственно вспоминать молодость и жалеть, что ее не вернуть. Но быть героем я перестал задолго до того, как получил хвостом дракона по башке… Так-то, подруга. Все очень просто. А теперь давай выпьем и поговорим о чем-нибудь другом, а то я заразил тебя своим унынием.
