Алия Якубова - Душа Ужаса. Мозаика осколков души
Вскоре уже все залезли в бассейн, наслаждаясь теплой водой, и в кои-то веки позволяя слугам позаботиться о себе.
Через час активных омовений вампиры оказались уже в другом бассейне. Все обладатели бледной кожи даже чуть порозовели. Руфуса и Раши, правда, это не касалось, а кожа Деймоса все еще сохраняла мягкий золотистый оттенок.
— Ты почти как мы, — заявила Раши. — Но ты ведь не из наших краев. Как так?
— Перед тобой наглядный результат того, что будет, если обгореть на солнце, — пояснила Менестрес.
— Но он ведь тогда был совсем черным.
— Обгоревшая кожа сошла, но своеобразный загар впечатался гораздо глубже, к тому же Деймос сам по себе смуглый. Так что с таким цветом кожи он проходит несколько веков.
— Я и раньше был не намного светлее, — признался Деймос.
— Но ты ведь почти всегда пренебрегал осторожностью и с первых дней бывал на солнце, — ответил Фаул.
— Мне это не доставляло никакого дискомфорта, — пожал плечами мужчина.
— Даже в пустыне? — ошеломленно спросила Раши.
— Там я не очень хорошо помню.
— Понятно.
Никто не стал настаивать или выспрашивать больше, чем Деймос готов был рассказать об этом. Даже Раши не стала углубляться в тем, тем более нашла другую, не многим лучше. Подплыв поближе к Деймосу, она воскликнула:
— О, у тебя столько шрамов!
— У него была бурная человеческая жизнь, — ответил Фаул, желая избавить партнера от лишних разговоров.
— В самом деле? Но столько шрамов! Особенно на спине!
— Оружие имеет обыкновение оставлять следы, — пожал могучими плечами Деймос.
— А тебя, что, не лечили?
— По-разному бывало.
— Но такие раны… это же очень больно! — не унималась молодая вампирша.
— Когда как, — еще одно пожатие плеч. Деймос вовсе не собирался раскрывать подробности своего детства. Он и так делал это достаточно.
— Путь воина не устлан цветами, — постаралась объяснить Менестрес.
— Это я уже поняла, да и сама видела.
— Тем более.
После этих слов в купальне повисло молчание, но не напряженное, а словно всех утомили разговоры. Деймос откинулся на бортик бассейна, прикрыв глаза. Рядом, почти в такой же позе, застыл Фаул. И словно невзначай, приобнял партнера за талию. Деймос сделал вид, что не заметил, но и отстраняться не стал.
Вампиры не меньше часа нежились в купальне, потом появились слуги с одеждой по последней римской моде.
Новый наряд удивительно шел Менестрес. Впрочем, кажется, не было такого платья, которое ее бы испортило. Но сейчас ее так же легко можно было принять за знатную римлянку, как некоторое время назад за персидскую царевну.
С Руфусом и Раши дела обстояли хуже, но римлянин мог позволить себе сколь угодно экзотических сопровождающих.
Для Димьена новая одежда вообще была родной, Деймос отнесся к новому облику почти равнодушно. Он до сих пор не любил лишнюю одежду, выходящую за пределы необходимого. А вот Фаулу стало немного дискомфортно. Слишком много голого тела при весьма солнечном климате. Но наличие плаща позволяло смириться с действительностью. Хотя необычный для этих мест цвет волос сразу выделял его из толпы. Но Владычица Ночи осталась довольна, заключив:
— Что ж, получились вполне благопристойные римляне, особенно если учесть нашу легенду, что в самом Риме мы бывали лишь раз или два.
— Нам придется общаться с местной знатью? — поинтересовался Фаул.
— Вполне возможно. Нам нужно поддерживать свой образ. Но сначала встреча с Магистром Города.
— А до нее? — спросила Раши.
— До нее — отдыхать с дороги и пытаться вникнуть в местные особенности. А то в пустыне вы у меня совсем одичали.
В качестве «питания» Клемент предоставил Владычице Ночи и ее свите целый отряд молодых, сильных рабов и рабынь. Обычная вежливость, которую Менестрес не стала отвергать. Тем более рабам не собирались причинить вреда. Кормление вампира связано с удовольствием и для жертвы. Иначе на Детей Ночи давно открыли бы охоту.
Вот только Деймос отнесся к подобной «пище» без энтузиазма. И вел себя с ней очень осторожно и настороженно. Конечно, это напряжение не утаилось от Фаула, и, как только они остались вдвоем, он спросил:
— Как ты? Что-то произошло?
— Все нормально.
— Я чувствую твое беспокойство. Это из-за утоления жажды?
Деймос неопределенно передернул плечами, но его партнер не собирался так просто сдаваться. Он подошел к мужчине и обнял его сзади, благо рост позволял упереться подбородком в плечо, так что губы оказались как раз напротив уха. Этим Фаул и воспользовался, тихо проговорив:
— Нет ничего странного или постыдного в том, что тебе пока не по вкусу… охота. Можешь попросить Менестрес заветный кубок. Уверен, она не откажет.
— Пока? Ты так уверен, что пока?
— Да. Ты ведь все-таки утолил жажду, и делал это раньше, до пустыни.
— Делал. Но я прекрасно знал, что будет, если не есть. Каким безумным животным можно стать.
— Значит, ты контролировал свои действия.
— В какой-то мере.
— Это замечательно. А с твоим чувством вины мы попробуем справиться.
— Тебе мало всего остального?
— Неважно. Ведь одно связано с другим.
— Не знаю. Я плохо разбираюсь в таких вещах.
— Зато разбираюсь я. Не позволяй чувству вины победить тебя еще и в этом. Тем более причин никаких нет. Наши жертвы не страдают, а получают удовольствие. В нашей слюне во время кормления выделяются определенные… ферменты дарящие людям состояние эйфории. Большинство и не заметят, что ты что-то берешь взамен. Неужели ты никогда этого не чувствовал?
— Чувствовал, конечно. Но все равно…
— Так попросить Менестрес?
— Не нужно. Я попробую заново привыкнуть… так. Не могу же я постоянно от кого-то зависеть в таких важных вещах.
— Ты молодец.
Фаул постарался, чтобы в его голосе не прозвучало ничего лишнего. Например, опасение, что когда Деймос сочтет себя восстановившимся, то уйдет, а он… Нет, об этом сейчас лучше вообще не думать, иначе партнер может и догадаться. Лучше предложить:
— Пойдем отдыхать.
— Да мы и сейчас, вроде, не заняты.
— Ты понимаешь, о чем я.
— А. В этом доме?
— Этот дом наш. И, должен сказать, римляне относятся к такому роду отношений очень спокойно.
— Хм. Интересный народ, — усмехнулся Деймос, позволяя увести себя в спальню.
Поразительно, но его тело едва ли не с первых дней прониклось желанием к Фаулу, и прошедшие годы это чувство не приглушили. Скорее, наоборот, к телу присоединилась и душа.
