Сергей Костин - Пепел Ара-Лима.
Маг Горгоний вспыхнул и превратился в страшное существо, не имеющее ничего общего с человеком.
— Совет Крестоносцев не имеет к этому никакого отношения, — глухо проговорил Самаэль. — Это исключительно мое действие, которое не является нарушением Старого Договора. Я больше не являюсь членом Совета.
Маг превратился в самого себя. Смотрел на Самаэля с какой-то жалостью:
— Ты сам веришь в то, что сказал? Или настолько поглупел? Ты Хранитель, а значит, все твои поступки, пусть даже и не согласованные с Советом Крестоносцев, влияют на равновесие многократно. Тебе ли этого не знать. Пожалел мальчишку?
— Тебе этого не понять.
— Хе-хе. Вы всегда считали себя лучше нас, Избранных. Но, видишь как все получилось? Вы первыми нарушили Договор, и теперь у нас развязаны руки. Собственно, я нашел тебя, чтобы сообщить, готовься к неприятностям, Самаэль. Мы намерены взять реванш за старые поражения.
— Совет Крестоносцев не допустит этого.
— Совет? — Горгоний расхохотался так сильно, что прозрачное его существо всколыхнулось рябью. — Твои древние старики забились в кельи и говорят с звездами. Они, в отличие от тебя, неимоверно стары и им нет никакого дела ни до аралимовского мальчишки, ни до самого Ара-Лима. И уж тем более нет теперь никакого дела до тебя, мой друг.
— Ты все равно проиграешь, — Самаэль постарался, чтобы голос его был тверд, но это ему плохо удалось.
Горгоний зачесался, сморщив лицо:
— Я видел то, что осталось от нашего легриона. Ваша победа впечатляет. Варвары сломили отборную армию Кэтера. Но теперь все будет иначе. У империи много солдат. И Избранные жаждут помочь им. Мое время заканчивается. Я ухожу. Но ты, мой старый, но не слишком приятный друг, помни, теперь начнется другая война. Война не за королевства и земли, не за души ничтожных людей и даже не за золото всего мира. Начинается война за власть. Хочу, чтобы ты знал это и приготовился к своему последнему часу. Видишь, как я добр к тебе. До встречи, Самаэль. Надеюсь, до очень скорой встречи.
Прозрачный силуэт мага исчез, растворился в воздухе, и Самаэль устало опустился в кресло.
Почему он так взволнован? Почему страшится грядущих времен? Ведь он прекрасно знал, на что шел, вызывная телохранителя к жизни. И он знал, что Избранные рано или поздно узнают, что он, Самаэль, взломал печать, скрепляющую Старый Договор. Горгоний прав, Совет не станет помогать ему. Совету нет никакого интереса вновь ввязываться в продолжительную войну, в которой мечи и копья не играют большой роли.
Нет! Он не имеет права быть слабым. Он не имеет права падать духом. Он готовился к этому. И пусть у Избранных сейчас развязаны руки, они не знают самого главного. Того, что кроме него, Хранителя Крестоносца, не знает никто.
Пятнадцать лет назад на свет появился новый крестоносец, ради которого и была сломана печать Договора. И именно ему предстоит стать спасителем. И для людей, и для их душ. Если только он, Самаэль, не ошибся. Если только не ошибся…
ХХХХХ
В 8477 году от Сотворения объединенные отряды горных племен, одержав победу над армией Кэтера, утвердила свое право владеть горной страной. Племенные вожди присягнули клятвой законному наследнику Ара-Лима, молодому королю Аратею, тем самым отдав Зеленое Сердце гор под правление его королевского величества. Маленькая страна, надежно защищенная от посягательств извне неприступными горными хребтами, стала центром противостояния против могучей империи Кэтер. В начале лета 1877 года, в самом центре зеленой долины, на берегу озера состоялся сбор всех племен, которое в дальнейшем получило название «Собрание отмеченных клеймом».
На черном монолите, крепко вросшим в землю, в просторных одеждах, украшенных искусным шитьем золотой и серебряной нитью, с королевским венцом на голове, стоял пятнадцатилетний мальчик, чье имя было известно каждому из многих тысяч собравшихся в зеленой долине. Аратей, а это был никто иной, как наследник, молча взирал на действо, разворачивающееся у его ног.
Огромная площадка перед черным камнем была очищена от кустарника и пней деревьев, уничтоженных еще при военных действиях против баталийского легриона Кэтера. Теперь перед монолитом была выложенная огромными каменными плитами площадь. По краям ее высились каменные изваяния Отца всех жителей Грана.
По правую руку от Аратея стояли учителя его и наставники. Колдун Самаэль в черных одеяниях и с посохом с золотым набалдашником. Лесовик Йохо, молодцевато перепоясанный серебряной пряжкой кэтеровского гурата. Рядом с ним кормилица короля ганна Вельда, пряча руки в широких рукавах платья. Майр Элибр, как всегда молчаливый и неподвижный. На плече его дремал Авенариус, или делал вид, что дремал. По другую сторону от короля линией стали горные вожди, по торжественному случаю выряженные в лучшие свои одежды.
Перед монолитом черным замерли отряды горняков. Были они в полном вооружении, с небольшими круглыми щитами, с зачехленными топорами. Большинство из них без железных шлемов. Не любили горняки, когда во время битвы, а тем более в праздник какой, не чуяли они ветра, что трепал их длинные волосы.
В самом центре отрядов, стояли ровным прямоугольником пятьсот подростков, воспитанных и обученных в зеленой долине под присмотром наставников. У каждого на запястье клеймо знаковое, на поясе меч короткий, в подземных кузницах выкованный. Без доспехов стояли и без шлемов. Возглавлял тот отряд брат короля Гамбо.
У самой кромки черного поля толпились жители, старики и дети малорослые, да женщины. Тянули шеи, взирая на великое сборище военных мужей.
Между монолитом и отрядами было место, выложенное не черными каменными плитами, а белым мрамором. Постарались горняки, выполняя заказную работу королевскую. На белом мраморе высилась гора светящихся камней, которые в свое время возложили в общую гору первые друзья короля. С тех давних пор куча заметно выросла. Каждый, кто присягал на верность Аратею добавлял свой камень. И ставил на запястье клеймо раскаленное.
Зазвенели вдалеке возвращенные на свои места из темных подземелий колокола. Взревели длинные трубы, возвещая о начале церемонии. Загрохотали барабаны, отбивая размеренный бой. Как только замолкли трубы, все собравшиеся горняки и дети их, стоявшие у самого монолита, вскинули руки, приветствуя короля своего. Каждый старался перекричать товарища, подпрыгнуть повыше, чтобы увидел только его королевский взор.
От шума небывалого, что разразился над зеленой долиной, Авенариус на плече майра встрепенулся, распахнул глаза черные, склонил голову к Элибру:
