Джон Марко - Очи бога
— Конечно, Фиггис, я обещаю, — Гилвин двинулся к дверям, чувствуя облегчение от того, что разговор закончился. Но прежде, чем он пожелал старику спокойной ночи, в его мозгу опять всплыло странное слово. Юноша замер на пороге.
— Гилвин? Что-то не так?
Тот покачал головой.
— Нет. Я просто задумался, — он сделал паузу. — Фиггис, ты знаешь, что такое Гримхольд?
— Гримхольд? А почему ты спрашиваешь?
— Я и сам не знаю. Почему-то стал думать о нем. Ты что-нибудь про это знаешь?
Библиотекарь пожал плечами.
— Ничего, сверх того, что известно каждому. Гримхольд — всего лишь миф. Говорят, это место, где живут монстры.
— Монстры, — слово заинтриговало Гилвина. — И колдуньи?
— Похоже на то. Легенда гласит, будто монстрами Гримхольда управляет ведьма. Она ворует детей.
— Ворует детей? Но для чего?
— Я не эксперт в таких вопросах, Гилвин. — Фиггис выглядел раздраженным. — Гримхольд — просто сказка. Интересная сказка, ничего более.
— Но ведь должны же быть книги о Гримхольде, верно? Может быть, где-то в библиотеке?
— Вероятно, — отозвался Фиггис. — А теперь — живо в кровать. Уже поздно.
Гилвин шагнул было за порог, но снова остановился.
— А как ты думаешь, Фиггис, ты смог бы найти для меня такую книгу?
Старый ученый вздохнул.
— Гилвин, ради Бога. Уже поздно, а нам предстоит много работы. Я не могу позволить тебе мечтать о Гримхольде, пока сам занят тяжелым трудом.
— Ты прав, Фиггис. Прости меня, — сказал Гилвин. Потом улыбнулся. — Но ты ведь сможешь найти для меня эти тексты?
— О Небо, да ты кого угодно уморишь! Хорошо, я что-нибудь для тебя откопаю. Но это займет время. А ты сам, будь добр, помоги мне, хорошо? Ради старой дружбы?
Гилвин поклонился.
— Обещаю. Спасибо, Фиггис. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи!
Удовлетворенный, Гилвин вышел из кабинета и отправился в свою маленькую спальню. Уложил Теку в ее незапертую клетку, снял с себя мокрую одежду и натянул ночную рубашку. Через окно в комнату лился лунный свет. Юноша завернулся в одеяло. Воспоминание о странной женщине и ее спутнике крутилось в голове, но страха не было. Ужасно усталый, он закрыл глаза и стал мечтать о завтрашнем дне, когда, наконец, встретится с темноволосой девушкой.
27
Кассандра сидела в одиночестве на кровати, и ее воображение рисовало множество картин. Часы вдалеке пробили полночь, но королева не могла уснуть, ибо вся находилась во власти прошлого. Темнота окутала спальню. Лишь огонек свечи за ширмой освещал мрак. С другой стороны ширмы сидел Акила. Плотная ткань ширмы не позволяла ему видеть ее, но не мешала разговаривать. Его голос монотонно гудел в тишине: король читал стихи. Он был просто помешан на последних приобретениях своей библиотеки в области поэзии, мог читать ей стихи часы напролет. Не желая участвовать в его утомительных представлениях накануне встречи с Лукьеном, Кассандра пробовала сослаться на головную боль. Но Акила настоял. Словно надоедливое дитя, он никогда не оставлял ее в покое. И сам как будто никогда не уставал — а с другой стороны, не желал что-либо изменить в своих спектаклях. Он игриво пытался развлекать ее стихами и пьесами, но его неважные актерские способности и сверхвозбуждение только раздражали Кассандру. Сегодня он был просто невыносим. Его неумолчный голос вызывал эффект, подобный скрипу ногтем по стеклу. И Кассандра с новой силой мечтала о свободе. Акила продирался сквозь особенно скучный сонет, а Кассандра вспоминала о Лукьене, о часах, проведенных вместе уже давным-давно. Завтра она снова увидится с ним. А потом, если проклятье амулета действительно существует, она умрет.
Над башней прогремел раскат грома, приглушенный толстыми стенами опочивальни. Акила говорил, что сегодня идет дождь, но гроза разыгралась неожиданно. Дождь напомнил Кассандре о том свежем весеннем утре, когда она впервые отдалась Бронзовому Рыцарю. Она вспоминала запах яблоневого сада, свежесть почвы, легкий весенний туман. На губах королевы заиграла легкая улыбка. До того утра она думала, что Лукьен будет грубым, агрессивным в любви, но он поразил ее нежностью. И, однако, в нем не было ни капли неловкости — не то, что у Акилы! — и это восхищало Кассандру. Во время их последующих занятий любовью Лукьен научился виртуозно настраивать арфу ее тела, извлекая восхитительную музыку.
А потом Акила сошел с ума. А Лукьен был изгнан из города.
Кассандра открыла глаза в темноте. Слушая голос Акилы, она улавливала в нем зловещие нотки. Он постарел. В отличие от нее, время сыграло с ним дурную шутку. Но юношеский пыл не угас в нем, и он все еще любил Кассандру, вот только любовь эта напоминала тяжелую болезнь. Она прислушивалась к его голосу, к тому, как он то поднимается, то понижается, произнося слова. Странно, она так и не смогла его возненавидеть. Он изгнал Лукьена, величайшего героя Лиирии, и ослепил Джансиз. Превратил Кот в руины, пустив все налоги на свою знаменитую библиотеку. В припадке паранойи сокрушил канцелярии, превратился в настоящего тирана, упек в тюрьму барона Гласса и других хороших людей, присвоив их имущество. Барон Гласс два года томился в Бориоре, прежде чем отправиться на остров Во. Акила хотел казнить его, но вмешательство Кассандры спасло жизнь барону, в результате чего его сослали на верную смерть в суровые застенки островной тюрьмы. Скорее всего, он и умер там, но Акила более не заговаривал о нем, как будто память о бароне было необходимо искоренить, как ядовитый сорняк.
Несмотря на все преступления, Кассандра все еще жалела Акилу. Он был хрупким, словно ребенок. И сейчас она слышала в его голосе любовь. По правде говоря, он все еще был уверен, что ей приятно его общество. И он страстно желал быть рядом с ней. Он ни разу не позволил себе взглянуть на нее за шестнадцать лет, не осмелился прикоснуться к ней в темноте, если не считать того, первого раза. Но в его тоне всегда ясно читалось: он желает ее так же страстно, и никогда не решится удовлетворить страсть с другой женщиной. Он неоднократно говорил ей, что их брак — священен. Для самой же Кассандры их брак представлял собой фарс. Но ее восхищала стойкость Акилы. Видимо, безумие придавало ему сил.
Могла бы она сама быть такой же сильной, спрашивала себя Кассандра. До сих пор мысли о смерти не пугали ее, хотя завтра вечером она, возможно, умрет. Долго ли продлится процесс умирания? Ей было бы достаточно всего несколько минут. Лишь бы успеть сказать Лукьену все, что она хочет. Посмотреть на него, дотронуться до его лица, увидеть, каким он стал. И сказать, что она по-прежнему любит его. За шестнадцать лет изоляции Кассандра усвоила одно: любовь не умирает. Она улыбнулась: настоящая поэзия. Лукьен был воином с душой поэта. Ей удалось узнать правду о нем. Завтра, если она умрет, то предстанет перед ликом Неба, перед могучей силой, что сотворила мир. И когда ей велят прочесть список своих заслуг, Лукьен будет в самом начале. Любовь к нему изменила всю ее жизнь. И за нее она согласна заплатить полной мерой.
