Марина Дяченко - Преемник
Простите, декан, мысленно взмолился Эгерт. Простите это насилие, это кощунство… Что же делать, если…
Стражники запарились. Остановились, вытирая пот; служитель ожидал сбоку, и в руках у него шевелилась цепь — будто сама шевелилась, как гадюка.
Небо, неужели это правда?!
Эгерт шагнул вперёд, как слепой. Отодвинул с дороги чьё-то плечо; прочие расступились сами, почтительно, даже, кажется, испуганно.
Солль остановился перед дверью. Фагирра улыбался: да, Эгерт. Да. Вперёд. Давай. Я снова здесь. Померяемся силами.
У него свело челюсти — он вспомнил Торию после пыток.
— Ты откроешь, ублюдок? — спросил он громко и холодно. — Или мне взяться за тебя самому?
Из кабинета донёсся на то вздох, не то смешок.
Тогда Эгерт Солль сжал челюсти и что есть силы ударился о дверь так, будто хотел проломить собственную судьбу и выскочить по ту сторону…
Дверь деканова кабинета не выдержала. Она простояла в целости многие десятилетия — а тут не выдержала и раскололась, слетела с петель, вдавившись вовнутрь; обсыпанный пылью и древесной трухой, Эгерт влетел в деканов кабинет, куда не осмеливался раньше войти без стука.
Внутри резко пахло палёным. На кресле с высокой спинкой лежал серый плащ, и пустые рукава его напоминали издевательски раскинутые руки: а вот на-ка, выкуси…
Пол посреди кабинета был размалёван сложными странными знаками. В центре рисунка валялась свечка, и фитилёк её тонко дымился; на столе грудой лежали книги, их золотые обрезы, уголки и замочки казались бурыми, изъеденными ржавчиной.
Окно оставалось плотно зашторенным; юноша пропал бесследно.
* * *На просторном дворе играли дети; странный пришлый человек, присевший отдохнуть у забора в тени старого дерева, краем глаза следил за весёлой вознёй. К нему уже привыкли и не обращали внимания — он сидел неподвижно, почти сливаясь с тёмной ноздреватой корой, и казался таким же древним, как этот ствол за его плечами.
А на самом деле дерево было моложе. Он помнил его голым прутиком — а может быть, не помнил. Но мог бы помнить — если б в те далёкие времена был чуть наблюдательнее…
Во двор вышла женщина. Прикрикнула на расшалившихся детей; искоса взглянула на незнакомца, и в её тёмных внимательных глазах ему померещилось беспокойство.
…А дом уже стар. То, что осталось от дома; все эти пристройки появились позже, они сбивают с толку и мешают вспоминать. Ступеньки из красного кирпича…
— Господин кого-то ищет? — спросила женщина. Услыхав её голос, он вздрогнул.
Господину нечего здесь искать. Пусть поищет в земле; та, кого он знал когда-то, существует теперь только в его памяти. Только в памяти — тёплая река с резвящимися рыбинами, муравьи на горячем песке и ладони на горячем лбу…
Женщина во дворе нахмурила брови:
— Господин… Может быть, принести воды?
Он покачал головой:
— Нет… Спасибо. Я сейчас уйду — только отдохну вот…
Она кивнула и скрылась в доме — а ведь он «отдыхает» уже не один час, она не могла не заметить… Впрочем, всё равно. До вечера есть время, и можно спокойно прислониться к стволу, прикрыть глаза и хорошенько повспоминать…
И слушать голоса её правнуков. Той единственной женщины, которая…
Сухой смешок внутри головы. И сразу же — тяжёлый взгляд.
(Ты мог бы обладать ею. Ты дурак, ты сам так выбрал.)
Старик решил не отвечать — ребятишки увидят, что он разговаривает сам с собой, и испугаются.
(Теперь ты видишь, что кругом проиграл. Ну как, дать тебе последнюю попытку? Откроешь мне дверь? Впустишь?)
— Чего ради? — спросил он шёпотом. — Что ты можешь мне предложить? Мне уже ничего не нужно…
Смешок.
(Ах да. Ты сам себе господин… Тебе не нужно — и ты не нужен, Руал. Новый Привратник скоро встанет у двери.)
Долговязая девчонка гонялась по двору за своим братом — тот отобрал у неё… что-то отобрал. Наверное, ленту.
— Как же так? — спросил он, едва шевеля губами. — Тебе ведь нужен маг, лишённый могущества? Маг и не маг? Я?
Тот, кто смотрел на него из бездны, хохотнул.
(Ты не нужен.)
— Зачем же ты говоришь со мной? — удивился Руал.
Девчонка наконец настигла обидчика и повалила его на землю, пытаясь выдернуть из кулака ярко-зелёный атласный лоскуток. Пухлый пацанёнок, наблюдающий за свалкой, задумчиво подобрал валяющуюся в траве падалицу. Вытер о полу, задумчиво укусил, скорчил кислую гримасу; запустил яблоком в дерущихся, норовя попасть в брата.
(Ты — мой родич, Руал. Я ненавижу тебя — но ты один меня слышишь. Всё, что есть у тебя сегодня — мой подарок.)
— У меня ничего нет, — Руал пожал плечами.
(Твоя долгая жизнь. Твоя сила. Всё это — я. Ты несёшь меня, ты отягощён мною, как самый светлый день бывает отягощён предстоящей ночью.)
Ему вдруг сделалось холодно. От сырой земли потянуло гнилым, промозглым ветерком.
— То, что ты несёшь этому миру, — спросил он медленно, — это ночь?
(Ночь — сейчас.)
Руал передёрнулся от чужого страстного напора, проникшего в его сознание вместе с этими словами.
(Ночь — сейчас. Будет день. Ты глуп. Ты боишься… Кто боится темноты, тот никогда не поймёт света. Что выиграли живущие от того, что ты не впустил меня? Что отказал мне и обманул мои надежды? Что выиграл ты сам? Эта твоя жизнь… Ты муравей, ползущий по яблоку. Я познаю вечность, думает букашка. Яблоко круглое… бесконечный путь. Ты бесконечно ничтожен и бесконечно велик, потому что несёшь частицу меня.)
— Ты нескромен, Пришедший Извне.
Смешок.
(Мы скоро увидимся, Руал. Увидимся воочию.)
Его снова передёрнуло. И тело его, и разум помнили пережитый когда-то ужас.
(Не бойся. Просто будь готов.)
Девчонка наконец-то отвоевала свою ленточку; давешние противники теперь мирно договаривались о правилах метания костяной биты. Пухлый мальчишка начертил в пыли кривую линию; совсем маленьких пацанёнок сосал палец, наблюдая, как сестра его втыкает в землю длинные тонкие щепки.
Руал пересилил себя. Поинтересовался с усмешкой:
— А что же твой Привратник?
(Да. Да. Он скоро созреет. От него отвернулись, его предали, его прокляли… Как когда-то тебя.)
— Ты ищешь отторгнутых, — пробормотал он раздумчиво. — Тебе нужны озлобленные…
(Не озлобленные. Свободные.)
— Я ведь хотел ещё и мстить.
(Это тоже.)
— Не понимаю, — теперь он расслабился, закинув ногу на ногу. — В мире полно сволочей, готовых впустить тебя и без весомой на то причины… И задаром, просто от скуки. А?
(Ты думаешь, это всякому под силу?)
Руал усмехнулся, оценив чужое возмущение:
