Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия
Брат и Сестра, властолюбивые Сущности, жаждали поглотить Эфир Равалона, а для этого им нужно было закрепиться в его бытийных составляющих. До них Вторжения тех, кто выбрал Равалон своей целью, происходили на материальном уровне: войско за войском штурмовало Подземелья убогов, вокруг которого сплетались основные Межзвездные Дороги; иногда кто-то находил извилистый обходной путь и атаковал Небесный Град. Но Бессмертные, Разрушители и Созидатели обладали удивительно могущественной Силой, делающей богов и убогов в их измерениях почти неуязвимыми и непобедимыми, — и армии Вторжения уничтожались или отступали одна за другой.
Брат и Сестра поступили иначе. Они послали в Равалон свои разумы и незримыми призраками пришли в мир, проскользнув мимо и яростных убогов, и могучих богов. Тела остались в мире, Эфир которого был уже почти поглощен, и Брату с Сестрой приходилось спешить. Мир без Эфира — мертвый мир: гаснет Солнце, умирает природа, Сердце, что стучит в глубинах, потухает. Все, что остается сделать после этого реальности, — обратиться в мертвую материю, которую не под силу оживить, наверное, даже Создателю.
В Роланской империи говорят: смертный смертному нечисть. И Брат с Сестрой сеяли в сердцах жителей Равалона недоверие и ненависть: к ближним и дальним, к смертным и Бессмертным. Кланы Восточной степи, сплоченные невиданной яростью ко всем иным народам, объединялись под стягами Светлоокого Владыки, сильнейшего вождя-шамана орков; плелись заговоры внутри Роланской империи, и каждый знатный нобиль нет-нет, но представлял себя с символами власти Роланского императора в руках. Варварские короли запада Серединных земель заглядывались на обильные пастбищами и полями земли восточного соседа, с которым совсем недавно подписали договор о мире. Поднимались народы Севера, устремляя свои взоры в теплые земли Запада и Востока. Гебургия намеревалась расширить свои владения за счет Кигор-Таблу и Вестистфальда, а Вестистфальд уже прокладывал глубинные тропы к королевствам Гебургии, и поспешали за инженерами и заклинателями хирды Подгорного царя и полки знатных Домов. Ближний и Дальний Восток хищно поглядывали друг на друга, мечтая о едином Востоке. Кшатрии царств Махапопы внимательно выслушивали брахманов, видевших в небе знаки будущей войны, которая возвеличит одних и изничтожит других. Заграбия — тихая и миролюбивая Заграбия! — готовилась к превентивному удару по Вихосу, а Вихос… Нет, на Вихос Брату и Сестре не было дороги, остров плевать хотел на их подсознательное воздействие, как и Империя Тевран в Западном Равалоне, — но весь остальной мир готовился к войне, ужасающей войне. И понять, что творится с миром смертных, не могли ни боги мудрости Небес, ни убоги тайных знаний Подземелья.
Сестра создала их, когда поняла, что Ее успехи по проникновению в плоть реальности Равалона превосходят успехи Брата. Они властвовали над Детьми Змея — могучими воителями, захваченными в каком-то из предыдущих миров, давно превратившемся в косную материю, но Она хотела собственных воинов, подчиненных только Ей одной. Так появились они четверо — не от матери и отца, а в лабораториях, сокрытых последователями Сестры от взора богов и магов Равалона.
Гомункулусы.
Нами бесился, слюной исходил каждый раз, когда его называли гомункулусом. Будто в этом скрывалось что-то обидное. Вон, боги могут просто из расколотой головы другого бога появиться на свет или вообще из пены морской, а у кого-то из местных южных Старших богов так вообще фаллос отпал и превратился в сына. И ничего. Спокойно себе живут, Функции божественные выполняют и происхождением не озадачиваются. Это, наверное, только смертных беспокоит — кто от кого произошел и у кого родословная длиннее.
И Нами.
Правильно, наверное, их смертными не называть… Или, когда они ослушались Сестры, выкрали Посох и бежали сюда, в Раш-ати-Нор, то сделали первый шаг — первый шаг к праву именовать себя смертными слабыми созданиями из плоти и крови, чей путь подчинен не животным инстинктам, но ответственности разума? Кто знает.
Аль-сид вот подозревал, что ни он, ни Нами, ни Кшанэ с Элинорой не знают.
Знает ли посылавший Видения, подвигшие их думать? Видения, которые словно пробудили их ото сна и заставили переосмыслить всю свою жизнь под властью Сестры — ведомо ли славшему их, кем теперь стали Ее гомункулусы?
Аль-сид устал, но мысли, преследовавшие еще от скрытых под Великой грядой гор схронов Брата, откуда они забрали Меч, мысли, раскаленными иглами впивающиеся в разум, не отпускали. Не окажется ли все это грандиозной ловушкой, где их встретит очередная властолюбивая Сущность?
Что ж… Если встретит, тогда Аль-сид и Нами примут Меч и Посох — и пусть оно все катится в Хаос! Перед гибелью всего и вся они смогут открыть Межзвездный Путь, по которому уйдут Элинора и Кшанэ. В этом Аль-сид не сомневался. В конце концов, в чьем разуме хранятся формулы заклинаний титанов этого мира? А эти древние владыки Равалона знали, как открыть Врата в другие миры. Знали и открывали — вот только зачем? Титаны, в отличие от богов и смертных, покинуть реальность не могут. Кого-то впускали? Может быть. О том Аль-сид не знал. Как и о том, каким образом Сестре удалось раздобыть материю тела титана — живую материю! Без нее никаких заклинаний этого племени Аль-сид не знал бы.
Подземный коридор то сужался, и приходилось протискиваться, то размножался ответвлениями, и они бы уже давно заблудились, если бы не проводник.
Одаривший их Видениями прислал провожатого. Упыря. Не носферату или хотя бы Среднего — Низшего. Слава Порядку, хоть не Дикого! Но Нами с лихвой хватило того, что их сопровождает упырь. На каждом привале он мрачно пялился на Живущего в Ночи с таким видом, будто сам готовился выпить из него кровь. Беспокоился он, конечно, не за себя, но Элинора и Кшанэ, в отличие от Нами, безразлично отнеслись к расе проводника.
— Чем мы лучше него? — печально улыбнулась Кшанэ, пока Элинора своим шакром-полукругом удерживала руку Нами, обретшую прочность и остроту лучших клинков гномов. Упырь, чуть не лишившийся головы, испуганно трепетал, съежившись у ног Элиноры. Только что Живущий в Ночи назвался и обозначил свой вид — и чуть не отправился в посмертие.
— Чем мы, убивавшие по приказу Сестры, лучше него, убивавшего по приказу инстинктов?
— Я… я не убивал… — подал голос упырь, назвавшийся Чораком. — Я… долго жил, пока не изменился… Кровь пил, да… Но не убивал…
— Заткнись! — зло прорычал Нами. Злился он, правда, не на упыря, а на правоту слов Кшанэ. Ведь он убил больше смертных Равалона, чем они втроем вместе взятые, прежде чем Видения пробудили в них самостоятельное мышление.
