Александра Лисина - Игрок
Я устало подняла голову и посмотрела на его обеспокоенно лицо.
— С тобой все в порядке?
— Нет, — вздохнула я. — Но боюсь, этого уже не изменить.
И тут меня очень ласково обняли чьи-то твердые, но очень заботливые руки. Лица коснулся легкий ветерок, похожий на смущенный поцелуй возлюбленного. Следом за ним мои волосы осторожно взъерошили, погладили, словно успокаивая и даря надежду на будущее. Кто-то неслышно запел над самым ухом, шепотом обещая помощь и защиту. А потом я словно растворилась в этом мягком голосе, откуда-то точно зная, что он не обманет.
Это было странное ощущение — внезапно стать чем-то иным, чем просто одно живое существо. Внезапно обрести силу гораздо большую, чем можно себе представить. Одновременно отрастить крылья и взмыть стрелой под самые небеса. Промчаться над верхушками деревьев, срывая с них трепещущую от радости листву. Поиграть в догонялки с проказником-ветром. Ощутить на себе множество горящих взглядов, полных узнавания и молчаливого послушания. Закричать от восторга на сотни разных голосов. Стать ими. Принять их в себя. Отдать им свое сердце. Поделиться тревогами. Подарить собственный зарождающийся восторг. Ощутить в ответ тихую благодарность. Промчаться по земле сотнями маленьких лапок. Зашелестеть миллионами пышных веток. Качнуться на ветру сотнями тысяч свисающих с них лиан. Запеть. Затанцевать. Освобождено потянуться, неожиданно понимая, что время новой жизни настало. А затем сделать глубокий вдох, всем существом вбирая это непередаваемое ощущение цельности, и, наконец, очнуться на том же самом месте, на той же погруженной в тишину поляне, каким-то краешком сознания еще держа в памяти гремящую мощь произошедшего единения и смутно сожалея, что оно так быстро закончилось.
— Гайдэ? — снова спросил Мейр, когда я шумно выдохнула и ошеломлено моргнула. — Гайдэ, ты как?
— Не мешай, — проворчал Лин, по-прежнему держась на расстоянии. — Не видишь: она в первый раз принимает силу по-настоящему. А Эйирэ принимает ее. Дай им время.
— Как, Эйирэ?!!
— Вот так. Эйирэ — это и есть Лес. А Эо — не что иное, как Знак Ишты. Знак Леса, который наша Гайдэ неожиданно обрела.
Оборотень тихо ошалел, воззрившись на меня во все глаза, но я к тому времени уже пришла в себя и смогла самостоятельно встать. Только сейчас заметив, что сидела не на чем ином, как на деревянном троне Эа. А то самое дерево, что создавало этот трон из своих ветвей, осторожно и очень заботливо теперь поддерживало меня под локти. Молчаливое, мудрое и такое же древнее, как весь этот Лес.
— Хранитель, — безо всякого удивления поняла я. — Ты — Старший Хранитель Эйирэ. Такой же, как Олень на Равнине.
Дерево согласно зашелестело ветками.
— И что ты во мне нашел? — вздохнула я. Но скорее задумчиво, чем огорченно — недавние впечатления еще не успели выветриться из моей головы и в какой-то мере примирили с неизбежным. — Но самое главное: что мне теперь с тобой делать?
— Как что? — бодро отозвался откуда-то снизу демон. — Что хочешь, то и твори. Эары и ртов не посмеют раскрыть. Не правда ли, ОЧЕНЬ старый и весьма НЕуважаемый нами Эа?
Я медленно повернулась к эарам, про которых едва не позабыла, и с неудовольствием увидела, как они дружно склоняются в глубоком поклоне. Начиная с седого отца дважды убитого мною эала и заканчивая теми самыми идиотами, которых Лин успел славно порвать и чьей кровью он так щедро залил тут половину поляны.
— Госпожа…
— Я вам не госпожа, — моим голосом, наверное, можно было резать металл. Но иного отношения они не заслужили. После того, как один из них пытался вырвать мою душу, второй оскорбил, третий попытался унизить, четвертому приспичило подвергнуть меня какой-то изощренной пытке, а все остальные надумали просто некрасиво изжарить. Прибить бы их, гадов, чтобы знали, как обижать приличных девушек, да только мараться неохота. Даже ради чувства удовлетворенной мести и еще не прошедшей обиды.
Среди эаров прошло заметное волнение.
— Но, госпожа…
— Не смейте так меня называть, — процедила я, со злостью оглядывая униженно согнутые спины. — Возиться с вами я не собираюсь. И ваша дальнейшая судьба мне совершенно безразлична. Хотите — живите. Хотите — гуляйте на все четыре стороны. Хотите — закапывайтесь в землю… мне все равно. Если Эйирэ вас примет, как раньше, оставайтесь, пока у Хранителя еще есть желание вас защищать. Но никакой Ишты у вас не будет. Хватит одного Эа и всего того, что вы уже успели натворить.
— Госпожа, мы не знали… — на седого Эа стало страшно смотреть.
Но в моем сердце не было жалости.
— Не знали? — у меня против воли вырвался горький смешок. — Значит, как отбирать души у смертных, чтобы заменить их своими и попытаться обмануть Знак, вы знали? А то, что у смертных есть на этот счет свое мнение, как-то не подумали, да? Скольких вы успели убить, прежде чем отточили это гнусное заклятие? Сколько жизней забрали, чтобы вернуть утраченное? Десятки? Сотни? Тысячи? И ради чего? Ради того, чтобы украсть благосклонность этой земли и своего собственного дома? Глупо. Глупо и подло. Все равно, что обманом пытаться завоевать чью-то любовь, потому что насильно, как известно, мил не будешь.
Я покачала головой.
— Поднимайтесь. Я ничего от вас не требую и больше ничего не жду. Вы и без того наглядно доказали, что боги… или кто там был?.. правильно избрали вам наказание. И правильно отвергли ваши кандидатуры в качестве новых Ишт. Этот мир живой, эары. Вам ли об этом не знать? Поэтому единожды предав его, доверия вы больше не вернете. Но, не понимая этого, вы забились в свои леса, затаив обиду и злобу. Вы не уважаете никого, кроме себя. Для вас не существует никого другого, кроме вас самих: только низшие. Только тупые бессловесные твари, к которым вы и относитесь, как к скоту. Озлобленные, разочарованные, брошенные и одинокие. Вы никому не нужны, эары. Когда-то мудрые, древние и могущественные, теперь вы проживаете остатки своих долгих лет в пустоте и мраке. Забыв о прошлом. Отринув прежние законы. Нарушив все свои обещания. И окрысившись на весь остальной мир. Вас больше нет, древний народ Во-Аллара. Вы медленно вымираете. Презирая Аллара, ненавидя Айда, заменив мудрого Лойна на жалкое подобие божества, которое вам тоже не верит. От вас уже сейчас почти ничего не осталось. А через несколько веков не останется даже этого. Одни только воспоминания. И одна только горечь от бессмысленного существования, в котором вы почему-то находите странную прелесть.
Я обвела взглядом белые, как снег, но уже не холодные, а исказившиеся, как от отчаяния, лица, и отвернулась.
