Антон Демченко - Вернуть на круги своя
— Он, конечно, может попытаться, вот только высадка на Зееланде хоть одного действительного военного Нордвик Дан, будь то солдат или генерал, матрос или адмирал, приведет к безусловному, можно сказать, стопроцентно оправданному расторжению того самого договора аренды, поскольку, именно такое условие в нем и значится. И право слово, я считал бы такой поворот подарком небес.
— Что?! — вот на этот раз, Грег не сдержал изумленного восклицания.
— Именно так, господин Даву, — кивнул я. — Высадку иностранного войска на принадлежащую мне землю, я бы расценил как начало военных действий. После чего, попросил бы помощи у моего сюзерена и он, я уверен, мне не откажет. Собственно, к вашему сведению, вторая и третья броненосные эскадры находятся буквально в пяти часах хода от Зееланда.
— Подождите, но ваш сюзерен, он же…
— Именно, Грегуар. Именно. Его величество государь и великий князь всея Руси, хоть и не одобряет военного способа решения, но в данной ситуации, он счел возможным использовать броненосцы для… "принуждения нарушителя договора к миру"… И, предвидя ваши возможные возражения, прошу, пожалуйста, не надо мне пенять использованием солдат русской армии и флота в этой операции. Все мои "войска" состоят из наемников и каперов…
— Так вы не в опале? — выдавил из себя Грегуар. И чему их только учат в этой школе при дипломатической разведслужбе? Ну, никакого желания думать…
— Совершенно верно, Грег.
Даву сдавленно охнул, и я ощутил, как падают его эмоциональные щиты. Подозревая, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее, в один момент прикрывшись хрустальной сферой, я метнулся вперед, прямо через стол, и обрушил кулак на затылок склонившего голову бывшего дворецкого. Тот покачнулся и, потеряв сознание, осел наземь. А над ним медленно рассеивались следы незаконченного конструкта, в котором, при должной сноровке можно было рассмотреть некоторые особенности, ясно говорящие о том, что недоделка принадлежит к разряду так называемых посмертных проклятий.
Я выпал из транса и обвел взглядом сконфуженных солдат.
— И чему вас там без меня учили, а? — рыкнул на переминающихся с ноги на ногу охранников и, хотел было устроить им полноценный разнос, но не успел, так как за неплотно прикрытой дверью кабинета раздался оглушительный грохот и чьи-то неразборчивые причитания… на ридной мове бывшего дворецкого. Причем, голос был мужской, молодой и отчего-то показался знакомым. Догадка молнией мелькнула у меня в мозгу.
— Пропустите господина журналиста… Пусть побудет у нас летописцем, чай не каждый год острова у нордвикцев воюем!
Дверь отворилась и в комнату влетел взъерошенный, словно мокрый воробей, Жерар Верно.
— Ваше сиятельство! — француз отвесил короткий поклон и, с любопытством оглядевшись, затараторил со скоростью разработанного Попандопуло пулемета. — Это поразительно! Это просто потрясающе… мой редактор будет в восторге…
— Господин Верно, остановитесь на минуту, — выставив перед собой ладони, прервал я поток речи журналиста. Тот замер, глядя на меня так, словно я только что сделал ему самый лучший подарок в жизни. Впрочем, почему бы и нет? — Господин Верно, я рад вас видеть. Как понимаю, вы прибыли для продолжения наших традиционных бесед для вашей газеты?
— О, и для этого тоже, разумеется, но… тут такие события и, кажется, все они завязаны на вас, я ведь прав? — оглядевшись по сторонам, где стояли вооруженные бойцы Мстиславского, он перевел взгляд снова на меня, и улыбнулся.
— Иными словами, вы хотели бы… — начал было я, и был тут же перебит неугомонным французом.
— Именно так, ваше сиятельство, это было бы честью для меня, освещать происходящие на Зееланде события… — протараторил Верно.
— Что ж, я не возражаю. Французская пресса в этой ситуации будет лучшим выбором. Доверять журналистам Нордвик Дан или Северного союза, я бы не смог, — согласно кивнул я.
— О! Благодарю, Виталий Родионович, вы не пожалеете об этом решении, честное слово! — Жерар Верно растянул губы в улыбке, но тут же посерьезнел. — Ваше сиятельство, в этом случае, не найдется у вас полчаса для беседы?
— Сварт, узнай у Ларса Нискинича, когда прибудут бургомистры… — тот кивнул и, нацепив на голову шлем, что-то глухо забормотал в маску, под удивленными взглядами моего бывшего дворецкого и настоящего "летописца".
— Завтра к полудню должны доставить в Роскилле, — спустя минуту, ответил Сварт.
— Замечательно. Время у нас есть. Успею и с господином Верно переговорить, и выспаться. Да… Пусть твои люди свяжут и запрут Даву в каком-нибудь чулане. Только пустом… кто знает, на что еще способен сей господин… — я кивнул. — На этом все. Будут какие-то новости, сообщайте назамедлительно.
Сварт кивнул и вышел из кабинета, а следом потянулись и его подчиненные, конвоирующие угрюмого Грегуара, кое-как приведенного в чувство. А я повернулся к Верно.
— Итак, поговорим, Жерар?
— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство, — кивнул тот, материализуя в руке блокнот.
— Жерар, мы одни. Оставьте игру, будьте любезны, — вздохнул я, и блокнот так же моментально исчез из его рук.
— Хорошо, ваше сиятельство, — маска молодого журналиста стекла, и передо мной вновь, как и в первую нашу встречу оказался совсем другой человек. Нет, черты его не изменились вовсе, но выражение лица, уверенный холодный взгляд, четкие и скупые, но идеально выверенные движения… Сейчас, передо мной был не молодой, подающий большие надежды репортер "Матэн", а адепт Серой школы, Жерар Сегюр, аспирант Второго бюро Королевского кабинета Иль-де-Франс.
— Вы закончили вашу часть? — поинтересовался я.
— Почти. Все необходимые сведения собраны и готовы к передаче его величеству, — медленно проговорил Сегюр. — Команды для захвата фигурантов также готовы и начнут действовать, как только придет телеграмма из Хольмграда. Кхм…
— Да? — перепросил я своего собеседника. Тот вздохнул.
— Полагаю, просить у вас выдачи Даву бессмысленно?
— Правильно полагаете. Человек, подавший идею об уничтожении моей семьи, как средстве, чтобы подтолкнуть меня к эмиграции, жить не должен.
— Уверены, что это была его идея? — нахмурился Сегюр.
— Более чем, — кивнул я. — Связной меж Грегуаром и боярином, так называемый Корнет, перед "попыткой к бегству" был допрошен людьми князя Телепнева. Ошибки быть не может. Именно Даву принадлежала эта идея, и она не могла не встретить интереса со стороны Шолки. Этот господин страдает какой-то навязчивой идеей, в моем отношении… Пришлось возвращаться к плану эвакуации семьи с инсценировкой их смерти. В результате, из-за этого мерзавца я вынужден был расстаться с женой и детьми еще почти на год! И это, после моей ссылки в Каменград…
