Светлана Фортунская - Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна
Потом Ворон потребовал мои магоочки, которые давным-давно были переделаны из его магопенсне.
– Зачем тебе? – спросил я удивленно.
– Не нравится мне эта особь, – каркнул Ворон. – Что-то в ней не так. Кот, ты присутствовал при трансформации? Лада ничего не перепутала в заклинании?
Я объяснил, что при трансформации не присутствовал, что был в коридоре и что трансформация прошла очень быстро, на глазах у нашей гостьи, которая в данный момент находится в комнате Лады, и что, когда Лада с этой самой гостьей разберется, она все объяснит Ворону сама. Если сочтет нужным.
– Много воли взял, – пробормотал Ворон раздраженно, но больше никаких мер по обузданию моего, по его мнению, нахальства, а по моему мнению, смелости и принципиальности не применил, только повторил свое требование о возврате ему магического оптического прибора.
Я достал магоочки, лежавшие в кухне на полочке, отведенной для моих вещей, и отдал их Ворону. Там же, на полочке, находилась трубочка, подаренная мне Дедом Морозом, и кисет с табаком. Я редко пользовался ею, потому что самостоятельно набить трубку табаком не мог. Но в этот вечер я решил, что имею право слегка расслабиться, и пошел в ванную за Домовушкой.
– Оставь его на пару минут, – сказал я Домовушке. – С ним уже больше ничего не случится. Идем, набьешь мне трубку.
Домовушка со вздохом поплелся за мной, согнал Петуха с хлебницы – хлебница у нас деревянная, резная, красивая, а эта невоспитанная птица долбила верхнюю крышку клювом в надежде добраться до содержимого и почти продолбила ее, испортив резьбу, – так вот, Домовушка, согнав Петуха с хлебницы, отрезал ему краюху, предложил и прочим, но мы из-за пережитых только что волнений пока не чувствовали голода. Кроме Рыба, но и он из солидарности согласился подождать общей трапезы.
Домовушка набил чашечку трубки табаком, примял его, раскурил, пустил колечко дыма, потом еще одно, потом протянул мне трубку и сказал:
– А зеркальце-то Ладушкино превращательное в мыльне лежит…
«Мыльней» Домовушка именовал иногда ванную комнату.
– Как лежит? – не поверил я. – А как же она трансформировала без зеркала?
– Уж не ведаю, – сказал задумчивый Домовушка. – Бабушка-то, ежели по правде, ни в жизнь зеркальцем не пользовалась, так обходившись, ручками. Да Ладе до Бабушки, чай, далеконько покамест… А, Воронок?
Ворон, закончив обход вокруг клетки, во время которого он обсматривал Крыса в магоочки со всех сторон и чуть ли не обнюхал его (Крыса то есть) длинный голый хвост, влетел в кухню, сел на свой насест и задумался. Очков с клюва он так и не снял.
– Воронок, что я сказываю, слышал ли? Как наша Ладушка – в одной ли силе с Бабушкой али пока еще нет?
– Нет! – буркнул Ворон, на мгновение оторвавшись от размышлений. А потом честно признал: – Не знаю! Ничего понять не могу.
Дверь в комнату Лады отворилась. Мы встрепенулись, насторожившись, а я быстренько, пока Лада не заметила, развеял магионный щит, отделявший комнату от коридора.
– …Так что ничего ему не сделается, – продолжала Лада начатую еще за дверью фразу. – Будет жить здесь, в моей квартире, как и все прочие… Полюбуйся только на него! – произнесла она с отвращением. – Вот – герой моих, да и твоих тоже, ночных грез! Видишь, что он за тварь? А я его любила…
Лёня что-то пискнула в ответ. Очень тихо.
– Не советую, – произнесла Лада, пожимая плечиками. – И все равно у них ничего не получится. Не веришь? Сама спроси. У нас здесь уже двое милиционеров имеется. Знакомься: это вот Паук, капитан милиции, между прочим; а это – младший лейтенант Петух.
Петух, подобравший уже все хлебные крошки и теперь поклевывавший молодые дубовые листочки на подоконнике, вытянулся в струнку и кукарекнул коротко, а потом гаркнул:
– Я!
Заглянувшая в кухню Лёня отшатнулась с ужасом и отвращением.
Потом она увидела меня с трубочкой и позеленела снова.
– А что, кот – он тоже, да?.. – с трудом вымолвила она.
– И Кот, и Пес, и Жаб… А где Жаб, ребята?
– Пострадавши, – сообщил Домовушка, успев уже сбегать в комнату и вернуться в кухню за веником и совком. – Плавает в водичке живой, Коток ему наладил машинку… Лапка уж и отрастать почала. Но неторопливо растет, однако…
– А это кто? – кивнула Лёня в сторону Домовушки. Она надела уже пальто и теперь придерживала воротник у горла, как будто опасалась, что кто-то сейчас перережет ее тоненькую шейку.
– А это Домовушечка, домовой то есть. Он у нас главная хозяйка.
Лёня вздрогнула и обернулась к двери.
– Выпусти меня поскорее! – сказала она. – Конечно, я никому ничего не скажу… А то меня в сумасшедший дом посадят.
– Тоже верно, – кивнула Лада, убрала от двери в глубь коридора клетку с забеспокоившимся Крысом и отодвинула засов. – Кот, пора заклятие накладывать, тебе не кажется?
Я положил трубку в пепельницу и спрыгнул с подушечки.
Лада распахнула дверь, стоя к ней вполоборота. Глядела она на Лёню.
– Ну счастливо! – сказала она. – Я на тебя зла не держу, мы обе – пострадавшие… Но и ты, уж пожалуйста, на меня не злись.
Лёня обреченно кивнула, не поднимая головы, сделала шаг к двери, и вдруг Лада истерически взвизгнула, схватила Лёню за рукав пальто, с силой дернула ее назад и захлопнула дверь.
– Который час?! – закричала она, и в голосе ее был такой ужас, прямо даже паника, что все мы перепугались. Во всяком случае, у меня по шкуре пробежали холодные противные мурашки, Пес вздрогнул, Ворон сдавленно коротко каркнул, а Рыб всплеснул хвостом.
– Не знаю, – ответил я Ладе дрожащим голосом. – В кабинете часы стали, в комнате ты была, а в Бабушкину комнату я не заходил… И потом, я не мог наложить затворительное заклятие, пока ты не сказала, что собираешься делать с гостьей – выпускать ее или оставлять на ночь… Или навсегда. – Я немного овладел собой, и к концу моей речи голос мой уже не дрожал, хотя уши по-прежнему прижимались к голове помимо моей воли. – А что случилось?
Лада, не ответив мне, метнулась в свою комнату, тут же вылетела из нее и бросилась по коридору в комнату Бабушки. И оттуда донесся ее горестный стон.
Мы помчались за ней, первым Пес, за ним – я, Ворон летел над нашими головами, дальше Паук, сидя на голове Петуха, подгонял его короткими четкими командами, а следом шаркал валенками Домовушка.
В дверях мы столпились, не в силах поверить увиденному.
Лёня тоже подошла и встала сзади нас.
А Лада рыдала, стоя посреди комнаты, опустив бессильные руки.
И было от чего рыдать, а также и остаться без сил.
Дверь шкафа, только что починенная бывшим возлюбленным Лады, ныне безобразным Крысом, снова сорвалась с петель.
