Любовь Черникова - Защитница
Брякнула калитка. Тявкнул разок и тут же трусливо умолк Рыжик. Бабке Матрене не нужно было гадать, кто пожаловал. Знахарка выпрямилась и вытерла мокрые руки о передник. Дверь отворилась и внутрь, не говоря ни слова, ввалился Пасита. Он нес на руках безвольно обмякшую Киру, замотанную в его подбитый мехом плащ. Положив девушку на лавку, он обернулся:
— До завтра сможешь её поставить на ноги? — заметив тревожное выражение на лице знахарки, добавил: — Два дня. Не больше.
— Лучше б снасильничал! — в сердцах буркнула Матрена, но осеклась под обжигающе холодным взглядом. Защитник, однако, ничего не добавил и вышел.
Матрена, выглянув в окно, злорадно отметила, что и сам Пасита выглядел несколько изможденным. Не считая красовавшегося на щеке кровоподтека, при ходьбе он слегка припадал на правую ногу.
— Сеня! Вскипяти воду! — крикнула Матрена.
Кира слабо застонала, приходя в себя. Знахарка подскочила, развернула плащ и всплеснула руками:
— Совсем озверел! Да что же это делается? — и добавила уже почти богохульно: — Где твои глаза, Киалана?
Вбежала Есения.
— Боги, Кирочка! — девушка прижала руки к щекам. — Почему она в исподней рубахе? Зима ведь!
— Чего застыла? Воды неси!
— Так уже нагрела.
Матрена разрезала ткань. Оценив степень повреждений, вздохнула:
— Бедное дитя, будто стадо быков пробежало!
Не смотря на сплошь покрытое ссадинами и ушибами тело, все было не так страшно, как казалось. Матрена проверила ноги, не удивляясь отсутствию обморожения. То что Кира не простая девочка, знахарка узнала, ещё когда той было всего три зимы. Она споро принялась за дело, ворча под нос:
— И чего привязался? Колотит и колотит! Да и сама хороша, сколько уже говорила — текай!
— Не сбегу… — одними губами едва слышно прошептала Кира.
— Помолчи! — Матрена кинулась к полкам со склянками и пузырьками. Вынула одну, посмотрела на свет тусклой масляной лампы, кивнула и отмеряла часть в ложку: — На-ка, вот — выпей.
Кира с трудом проглотила снадобье, поперхнулась и закашлялась. кашель перешёл в стон, и из уголков глаз выкатились слезинки.
— Тихо, девочка, тихо. Потерпи, — Матрена принялась ощупывать ребра.
— Мама… — шепнула Кира, и ещё одна слёза прочертила дорожку по виску. — Не… говори ей. — слова давались с трудом.
— Не скажу, — помрачнела Матрена, в душе радуясь, что Анасташа уехала погостить к родственникам в Вороньи Гнезда, да из-за метелей задержалась. — Неча Анасташе ещё больше сердце рвать…
Кира ничего не ответила, потому что уснула, не смотря на горящие огнем пальцы ног, не смотря на саднящее тело, не смотря на каждый вдох, отдающийся болью.
Сказалась усталость. Организм был на пределе, да в тепле вконец разморило.
Впервые за долгое время ей приснился сон, вернувший в реальность:
— Раздевайся! — голос Паситы прозвучал резко и отрывисто.
— Зачем?
Вместо ответа последовал прямой удар. Кира ушла классическим «шагом назад», но схитрила, ответив «кошкой» — подлым приемом, нацеленным лишить противника зрения. Била по настоящему, не жалея, за что и поплатилась. Тяжелый кулак обрушился на ребра, затем в живот прилетело колено, и тут же её отбросили в сторону.
Кира не то что не смогла сгруппироваться, она дышать в этот миг разучилась. Шлепнулась плашмя, разбив нос об утоптанную до состояния льда площадку. Попыталась отползти, но пронзившая грудь резкая боль не позволила этого сделать.
— Вставай и раздевайся, — повторил Пасита.
Упрямо сжав зубы, стараясь не стонать, загоняя боль подальше, Кира все же поднялась и встала в стойку.
— Если ты сейчас же не скинешь одежду, я её сожгу прямо на тебе. — угроза прозвучала ровно.
Когда штаны затлели, Кира обречённо сорвала их первыми. Вскоре рядом упала куртка, следом — теплая поддевка.
— Сапоги. — Пасита оставался непреклонным.
Оказавшись в одной исподней рубахе, Кира подняла глаза на Защитника. В них горели вызов и негодование, но не холодный огонь силы…
— Рубаху тоже снять? — ноздри девчонки раздувались от гнева.
Пасита залюбовался наблюдая, как порывы ветра играют с тонкой тканью, то обрисовывая контуры продрогшего тела, то скрывая их очертания. Мгновение помедлил, принимая решение, но, покосившись на Харилу, который притопывая и хлопая себя руками бродил в ожидании по краю площадки, понял, что не хочет чтобы ублюдок смотрел на его девку своими масляными глазами.
— Так сойдет, — он встал в стойку, — Продолжим.
Хариле порядком опостылело принимать участие в этом непонятном действе. Раз за разом одно и то же. Он засопел наблюдая, как охотница снова упала, не в состоянии дать отпор, но упрямо поднялась, шатаясь.
Босые ступни чуть оскользнулись, изо рта вырвался не то стон не то хрип.
Девчонка больше не пыталась атаковать, лишь защищалась. В какой-то момент она снова пропустила удар. Второй. Третий вышиб из неё сознание и охотница упала, как тряпка.
Пасита стоял над ней и тяжело дышал.
— Почему?! — внезапно заорал Защитнк, подняв голову к небу. — Почему ничего не выходит?! — в его глазах вспыхнуло пламя.
Серия мощных ударов обрушилась на ствол ни в чем не повинной березы, которая одиноко торчала на краю площадки. Пасита, не жалея, разбивал кулаки в кровь. Затем бедное дерево подверглось потоку ледяного ветра, а через минуту от него остался только обгорелый пень.
Харила замер возле лошадей и старался дышать тихо-тихо. Казалось ещё чуть-чуть и он тоже примется фыркать и жевать сено, чтобы не выделяться.
Взгляд Паситы погас и прояснился. Грудь вздымалась, будто он пробежал несколько верст кряду.
— Одень её! — Защитник указал себе за спину.
Тин Шноббер, не медля, метнулся было к лежащей на снегу девчонке: «И так вон пот прошиб, или это не пот? Но портки сменить стоит…», как его остановил новый окрик:
— Не трогать! Я сам.
Харила едва не упал, поскользнувшись.
Пасита, пролетев мимо, задел его плечом, лишив равновесия: «Да чтоб тебя сартоги драли вечность!» — выругался мысленно тин Шноббер, отбив зад при падении. Его терпение было на пределе.
Защитник одернул бесстыдно задравшуюся рубаху. Чуток повозился, тщетно пытаясь натянуть штаны, но, свирепея, плюнул на это дело.
