Мост через огненную реку - Прудникова Елена Анатольевна

– Ну и ладно, – махнул правой рукой Энтони. Левой он изо всех сил стискивал верхушку жезла, так, что острые края маршальского знака впивались в ладонь. – Если не секрет… теперь, наверное, уже не секрет… расскажите мне, что на самом деле должно было произойти, если бы я сделал то, что должен был сделать.

– Ну что ж, правду так правду. Вы, как и написано в пророчестве, отправились бы к Хозяину. Бетти сразу же по возвращении из Аркенайна вышла бы замуж за этого красавца, – Монтазьен мотнул головой в сторону Себастьяна.

– О-очень она мне н-нужна, – поднял тот голову.

– …Потом она родила бы ребенка, – продолжал герцог так, словно брата короля тут и не было. – По всей вероятности, королева не перенесла бы родов, а муж ее через некоторое время умер от неумеренного пьянства. Я стал бы регентом при малолетнем короле.

– А что вам мешает сделать то же самое теперь?

– Огласка, дорогой мой милорд. Слишком много народу знает, что на самом деле произошло. И я не думаю, что представители знатнейших родов королевства – и в первую очередь небезызвестный вам герцог Монтазьен, то есть я – согласятся, чтобы на трон уселся плод любви цыгана и дочери лесоруба. Да и у меня нет ни малейшего желания состоять регентом при подобном ублюдке. Поэтому я здесь и поэтому я хочу удержать вас от безумных поступков, которые будут стоить вам жизни.

– Вы о чем?

– О намерении воспользоваться маршальским званием, поднять войска и посадить на трон Себастьяна. Уж эту-то возможность мы предусмотрели. Вы не поднимете войска, милорд, и никто их не поднимет. Нет такой силы, которая заставила бы их нарушить присягу королеве Элизабет, поверьте мне, я знаю, что говорю…

– Они в-все п-п-предусмотрели, да… – снова заговорил Себастьян.

– Простите, герцог, я больше так не могу! – вскочил Энтони. – С вашего разрешения, я заткну ему глотку!

Он взял черную бутылку, принесенную из спальни короля, налил четверть стакана, разбавил водой и принялся вливать напиток в королевского брата. Тот отплевывался и невнятно ругался. Монтазьен снисходительно смотрел на них.

– Что это у вас? Сонное зелье? А впрочем, какая разница! Я хочу сказать вам, что вы проиграли, Бейсингем. Вы потерпели полное поражение и должны это понять.

– Но и вы не выиграли! – зло бросил Энтони, занятый борьбой с Себастьяном. – Вы тоже…

– Правильно. Я тоже. Мы оба проиграли. И поэтому я предлагаю вам не сводить счеты. Давайте забудем все пакости, которые мы сделали друг другу, и подумаем о будущем. Потому что теперь наши интересы совпадают.

– Ну-ну… – усмехнулся Энтони. – Это на каком же направлении они совпадают?

– Ага! Заинтересовались! Тогда послушайте, как я вижу будущее Трогармарка. Бетти недолго просидит на троне. Правящая королева, знаете ли, весьма экзотическое блюдо, много его не съешь. После чего начнется долгая кровавая борьба за трон, или королем станет этот красавец и начнется такая же грызня возле трона. Что вам больше нравится, милорд?

Энтони снова взял стакан Монтазьена и принялся пить. Герцог покачал головой и налил себе еще один.

– Ничего, продолжайте, здесь целый шкаф посуды… Так вот: кто бы ни победил в этой борьбе – ни вашего, ни моего положения это не изменит. Я останусь, как я есть, а вы… надеюсь, вы понимаете, что жить в Трогармарке не сможете. Вам предстоит незавидная судьба беглеца, пугающегося каждой тени, ибо наша церковь не из тех, что исповедуют всепрощение. Между тем есть вариант, который устроил бы нас обоих, а также всех граждан Трогармарка, от генерала до последнего мужика. Если уж на трон должен сесть кто-то из лордов, то почему бы королем не стать вам, милорд?

– Это я уже слышал! – усмехнулся Бейсингем. – И даже поверил.

– Да, но тогда у меня не было в этом настоящего интереса. А теперь он есть. Ведь блистательного младенца не будет, значит, можно подумать и о себе. Мы низложим Бетти – слишком много чести для нее быть королевой. Не думаю, что кто-то станет особо цепляться и за Себастьяна. Если мы объявим королем вас, все – и знать, и народ – примут это с воплями восторга. А наших козликов я утихомирю, это я вам обещаю.

– А что с этого будете иметь вы? – разглядывая вино на свет, отстраненно поинтересовался Энтони.

– Вы сделаете меня первым министром. А еще… Бетти мне никто – полагаю, вам это известно. Но у меня есть и родная дочь, которую я люблю и которой горжусь. Она не так красива, как Элизабет, зато куда умнее, аристократка до мозга костей и будет великолепной королевой. И она – ваша невеста, Энтони! Если я буду первым министром, а моя дочь – королевой, меня это устроит…

– Почему я должен вам верить? – все так же не глядя на Монтазьена, спросил Бейсингем.

– Вы ведь военный, милорд. Я никогда не считал, что военные глупы, наоборот. Подумайте, просчитайте варианты, и вы поймете, что это наилучший выход для нас обоих.

Бейсингем краем глаза посмотрел на Себастьяна. Брат короля лежал головой ни столе и, казалось, спал. Знать бы, сохранило зелье Леона свое действие, или оно испортилось за полтора года? И еще знать бы… Эх, был бы у него хрустальный шар, он бы сейчас перенесся в казармы, посмотрел – получается ли хоть что-то у Гровера с настоятелем. Или прав Монтазьен, и околдованные войска не пойдут против королевы?

– А если я откажусь? – поинтересовался Энтони. – Тогда вы дадите знак, и ваши люди пристрелят меня через смотровую щель? Или снова отправят в Тейн, в объятия капитана Шимони?

– Фу, как вы грубо о нас думаете, – поморщился Монтазьен. – Если откажетесь, вы будете нам не нужны, ни для чего. Арбалетчики охраняют меня, и пока на меня никто не нападает, стрелять не станут. Тем более во дворце, где ничего нельзя скрыть. Нет, милорд, если откажетесь, вас попросту предоставят собственной судьбе. Вас убьют военные, которых вы попытаетесь поднять, или найдет и прикончит кто-нибудь из мстителей-козликов, буде вам удастся пережить эту ночь.

Энтони ни на мгновение не сомневался, что Монтазьен врет, и что если он откажется, ему не выйти из дворца. Впрочем, ему в любом случае отсюда не выйти. Согласись он, и его все равно будут стеречь, как узника, но если у Гровера с настоятелем все получится, то завтра дворец возьмут штурмом и можно попытаться уцелеть. По крайней мере, будет шанс. Да, но с чего он взял, что его оставят во дворце? А если Монтазьен захочет немедленно отправиться обратно в Аркенайн? Надо выторговать отсрочку…

– От ночи уже ничего не осталось, – сказал Бейсингем, мельком взглянув на Себастьяна. Подействовало? Не подействовало? – Я не собираюсь принимать такие решения наспех, особенно когда с ног валюсь от усталости. Завтра, на свежую голову, я подумаю над вашими словами, и мы вернемся к этому разговору. Идемте спать, герцог…

– Спа-ать… Ид-демте с-спать! – снова послышался пьяный голос, и Себастьян зашевелился. Неужели средство потеряло действие? Брат короля поднялся, подошел к камину и принялся гасить свечи в бра: сначала в одном, потом во втором. – С-свет пог-гасить и с-спа-ать!

Перед тем как потушить последнюю свечу, Себастьян быстро оглянулся: взгляд у него был острый и совершенно трезвый. Неужели? Энтони едва удержался, чтобы не вскрикнуть. И едва огонек на стене погас, он швырнул на пол стоявший на столе подсвечник, наступил на все три свечи разом и схватил Монтазьена за горло.

– … Себастьян, – выдохнул Энтони в кромешную тьму, – быстро, веревку.

Через несколько секунд у него в руках очутился шнур – похоже, от звонка, которым вызывали слуг. Бейсингем мгновенно скрутил руки Монтазьена и встал, продолжая локтем прижимать шею герцога.

– Имейте в виду, – громко сказал он в темноту, – если вздумаете стрелять: мы прикрываемся вашим хозяином.

– Не будьте дураком, Бейсингем, – прохрипел Монтазьен. – Выходы из дворца перекрыты. Все, в том числе и потайные ходы.

– Ну что ж, значит, вашей дочери не повезло, – зло усмехнулся Энтони. – Она потеряет сегодня и отца, и жениха.