Александр Годов - Двери в черную радугу
Удивляло и другое: из костяной ветви торчали отростки. Словно кто-то специально сделал их, чтобы ему, Седьмому, стало легче забираться. Порой попадались отростки, напоминающие гигантские языки, на которых можно было немного отдохнуть.
— Ты меня не боишься? — спросил Седьмой.
— А должен? — вопросом на вопрос ответил Первый.
— Я сейчас мало похож на человека. Я могу оказаться уродцем Кивира.
— Вряд ли. Сам посуди, — сказал Тропов. Голос звучал его как-то странно. Хрипло. Плакал, что ли? — Стал бы ты мне помогать там, на ветви? Смысл было спасать меня?
— То есть ты меня не боишься?
— Нет. Во-первых, в этой ебанной темноте тебя плохо видно. Во-вторых, встречал я и страшнее. Взглянул бы ты на Анжелу.
— А кто это?
— Да так… Одна мертвая соска, которая пыталась меня убить.
— Убить? — спросил Седьмой, смутно осознавая бессмысленность своего вопроса. Ответа не последовало, и ему стало немного не по себе.
Дальше Седьмой и Первый карабкались в полной тишине, нарушаемой лишь дыханием Тропова и хлопаньем крыльев мотыльков. Казалось, время в туннеле шло иначе. Не покидало ощущение, что в ране Лица ничего плохого не могло случиться. Только не здесь.
Седьмой начал было считать костяные отростки, но быстро сбился. Мысли разбегались, как тараканы. Не рассказав о себе ничего, Седьмой понадеялся на откровенность Первого. Вопросов к мужчине хватало. Как Тропов узнал о Кивире? Почему не боится его, Седьмого?
Однако Первый молчал. Нужно было найти подходящий момент и подходящее место для разговора.
— Давай заберемся на большой отросток и передохнем? — предложил Седьмой. — Я же слышу, как тяжело ты дышишь.
— Ты говорил, что мы торопимся.
— Но ведь свиноподобных существ не слышно! Можно немного отдохнуть. К тому же я устал, — соврал Седьмой.
— Хорошо. Давай передохнем.
Взобравшись на большой костяной отросток, Седьмой освободил место для Первого. Тяжело дыша, Тропов сел. Седьмой очень хотел сейчас взглянуть на свою молодую копию, но в сумраке угадывались лишь общие черты мужчины.
— Отдохнем минут пять и полезем дальше.
— Хорошо, — сказал Первый.
Вот он удачный момент для откровенного разговора.
— А что это за хряки? — спросил Первый. — Откуда они взялись?
— Я точно не знаю, — ответил Седьмой. — Может, их создал Кивир. Ты мне лучше расскажи, как попал на дерево? Ты знаешь про Аанга?
Тропов тяжело вздохнул.
— Я брёл в тумане, потом поскользнулся и угодил в какое-то болото. Знаешь, испугался до усрачки. Думал, кабзда наступила. Я ведь недавно совсем провалился в торфяник. Ногу обжег. Если бы не Человек-мотылек — помер бы.
Седьмой вздрогнул от неожиданности. Смысл сказанного сотряс душу, как гул медного гонга, по которому ударили молотком. Что за Человек-мотылек? Очередная личина Кивира?
— Я не встречал Человека-мотылька, — сказал Седьмой. — Странно…
— Да тут вообще всё ебанутое. — С этими словами Тропов обвел рукой туннель. — Я ни хрена не понимаю, что со мной происходит. За последние несколько дней столько всего увидел! Мне уже сложно сказать, что правда. Существую ли я вообще? Мир сошел с ума. То блядские зомби, то туман, в котором прячутся чудища размером с дом, то какие-то люди-хряки! Я даже не помню, как оказался на ветви.
Седьмой встряхнул оцепенение. Собрав крупицы знаний, он попытался сложить цельную картину. Похоже, его теория неверна. Или Кивир пытается запутать…
Стоп, стоп. Мыслить надо последовательно.
Получается, что колесо Сансары — хрень собачья. Как говорил Тысяча Лиц. Как говорил Кумакан. А он, дурак, не поверил им. Первый — явное доказательство ошибочности его, Седьмого, теории.
Но что получается тогда? Как объяснить появление его копий на человеко-дереве? Двойники выскочили из других миров? Первый говорил что-то про зомби…
— Не молчи, — сказал Тропов. — А то я начинаю думать, что ты хочешь меня сожрать.
— Да вот пытаюсь мысленно объяснить происходящее, но кусочки мозаики не складываются. Ничего не понимаю. Совершенно ничего.
— Ты тоже не веришь в происходящее? Не веришь, что, блядь, эти монстры существуют по-настоящему? Почему-то мне до сих пор кажется, что я сплю.
— Я запутался, Сергей, — Седьмой опустил глаза и уставился на свои руки.
Тропов засмеялся.
— Что смешного? — спросил Седьмой.
— Меня уже лет сто, наверное, никто не звал по имени. В последний раз меня так называла одна милая девочка.
— Она умерла?
— Да.
— Прости.
— Ничего. Всё нормально. Слушай, ничего страшного, что мы тут сидим и болтаем, а за нами гонится орда двуногих хряков?
— Ты их слышишь? — вопросом на вопрос ответил Седьмой.
— Нет.
— Вот ты и ответил на свой вопрос. Я думаю, у нас есть время на небольшой отдых. Возможно, тварей перебил Кумакан. Но не стоит обольщаться.
— А Кумакан — этот тот жирдяй без руки? По его кишкам я забрался на верхнюю ветвь?
— Да, — сказал Седьмой.
Он попытался вспомнить слова Тысячи Лиц, но ничего не получилось.
Седьмой чувствовал: он упускает что-то. Связь между ним и Первым есть. Но вот какая? Только внешнее сходство? Ответ должен быть очевидным…
— Сколько лет тебе было, когда мир покатился к чертям собачьим? — спросил Седьмой.
— В смысле? Когда появились зомбаки? Да недавно совсем. Месяцев пять назад началась вся эта херня с мертвяками.
Мотылек, пролетев вокруг головы Первого, сел на плечо мужчины. Голубоватого свечения хватило, чтобы разглядеть Сергея получше: щеки впали, под глазами синяки, лицо бледное. Шрам на щеке не украшал Тропова, а наоборот — придавал внешности нечто пугающее.
— А сколько тебе лет? — спросил Седьмой.
— Это допрос, что ли? Мы сидим, бля, на чертовом дереве, а ты спрашиваешь у меня возраст!
— Прости. Я не хотел…
— Это я должен задавать вопросы!
Седьмой вскинул руки. Испачканные в крови и гное, с налипшими ошметками кожи, они заметно дрожали.
— Хорошо-хорошо, — промямлил Седьмой. Голос у него оказался жалким и потерянным. — Можешь спрашивать у меня, о чем хочешь.
Первый почесал щеку; многодневная щетина зашуршала под его пальцами, словно наждачная бумага. Седьмой поймал себя на мысли, что не доверяет Тропову. Чувствовалось в Сергее нечто ущербное.
— Как тебя звать-то? — спросил Первый.
— Седьмой.
— Нахер эти погоняла. Как тебя зовут по-настоящему?
— Седьмой. Я всегда был Седьмым. Это моё имя.
— Охеренное имечко у тебя. — Первый облизал губы. — Где мы находимся?
— В пирамиде. Хотя я не уверен до конца.
