Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом
— И так господин лейтенант, — объявил я герою, после первой чары, — здесь мы задерживаемся край три дня. После чего отправляемся в Тиар, куда собственно и держали путь. Возможно, акцентирую, возможно, завернем в Галле к епископу, но это зависит от некоторых обстоятельств.
— А чем тебе здесь не житье? — спросил Маршалси перед второй.
— Меня здесь не любят, — спрятался я за усмешку.
— Опять мутишь Вирхофф?
— Понятно мучу, — поскупился на объяснения я, но не пожадничал на выпивку. Третья зарядилась до краев.
— Будь по-твоему, — согласился Маршалси без особой радости.
Мы душевно помолчали, допив остатки вина. Пришел слуга, по случаю торжеств наряженный в золотом тканый камзол и страусиновые перья и пригласил к столу.
— Ну что ж, настала пора чествовать героев, — по-приятельски похлопал я Маршалси по плечу, и мы отправились к месту сбора овеянной славой гвардии.
Нет! Если справедливость на белом свете! Назовите мне уголок тверди земной, где бы упомянутая особа, не отворачивала свой прекрасный лик от таких как я, горемык!
Я успел сделать в сторону счастья ровно десять шагов. Десять шагов по чудесному коридору, устеленному полосатой дорожкой, десять шагов вдоль стен драпированным цветастым шелком, десять шагов мимо бюстов предков и панно с сатирами и нимфами, десять шагов под алебастровым потолком в алебастровых розах и алебастровых виньетках. Там где коридор входил в круглый зальчик уставленный вазами с ярко-зелеными фикусами, колючими акациями и прочей комнатной растительностью меня стерегла служанка Валерии.
— Ваше Сиятельство, — легкий реверанс в мой адрес, — вас просят навестить Их Сиятельство.
— Кто просит? — разгневался я на деву.
— Их Сиятельство, сеньора Валерии.
— А подождать с визитом Их Сиятельства не может?
— Нет. Просили зайти тотчас.
Говоря со мной, служанка стояла посреди дороги, что айсберг на курсе Титаника. Ни влево, ни вправо не увернуться.
— Ступайте лейтенант, — вынужден был расстаться с Маршалси я. — Мое отсутствие не продлится слишком много времени.
Я проследовал за белобрысой. В эти мгновения, сам себе я напомнил революционера-семинариста, которого припутала царская охранка.
На этот раз служанка не докладывала. Распахнула дверь и впустила меня в покои. Злопамятный мопс поднял уши и по-взрослому рыкнул. Однако рассмотрев меня, поспешил спрятаться за подушки на диване.
Заводным солдатиком, я без задержки, проследовал в спальню. Валери сидела на краю кровати и смотрела куда-то в угол.
— Знаете, сеньора, — наболевшее рвалось наружу, и я готов был выплеснуть обиды наружу, особенно пройдясь по поводу использования меня как к мужчины. Валери подняла глаза, и я заткнулся в начале речи. У киношного вампира глаза и то бледнее. А тут представляете в рубиновом ореоле черная точка зрачка. Ух!!! Мороз по коже!
— Вы хотели, что то сказать? — спросила Валери.
Я промолчал.
— Вас смутил цвет моих глаз, — она не сводила с меня своего упырьего взгляда.
Опять промолчал.
— Второе драже, — подсказала Валери. — Следовательно, вы знаете, зачем вы здесь? — и, глядя прямо мне в глаза медленно спросила. — Лех фон Вирхофф? Кажется, так вас зовут?
17.
Ровно через два дня, как отгремели литавры побед, отпела звонкая медь хвалебных труб, роздали все пряники и всыпали все плети, попили и поплясали на хмельном пиру победители, наша славная компания: я, Маршалси и Амадеус, верховыми въезжала в Галле.
— Сдалось вам тащиться к занудливому попу, — отговаривал меня от визита Маршалси. — Еще неизвестно примет епископ тебя или нет. Будем торчать, ожидая аудиенцию невесть сколько.
— Меня примет немедленно. А зачем я к нему еду, так это вопрос особый и касается одного недоконченного в Эль Гурабе дельца. Я бы рад гнать во всю резвость наших рысаков в Тиар, в эту Содому желаний и Гоморру пороков, но вынужден, как сказано, свернуть с пути ради небольшого дела.
— Содома?! Гоморра?! Вы слишком подолгу пропадали в библиотеке. От того и выражаетесь, в оскорбительной для простого невежды замудрой форме.
— Ничего поделать не могу, но повторюсь снова и думаю в последний раз. Прекратите ныть, Маршалси, мы должны навестить епископа.
— Вечно вы со своими тайнами, Вирхофф. А потом ломай голову, где у ежа жопа. Вы-то не поторопитесь с разъяснениями.
— Я не зоолог и про ежовый анус ничего не знаю. (Маршалси отмахнулся — кому говорилось!) И прекращайте брюзжать. Подобными речами вы вгоняете нашего барда в окончательный кризис. Заметили, он за все время отъезда не попросился спеть и не написал в тетрадь ни строчки.
— Давно так следовало поступить! Что хорошего в карьере писаря? Мужчина должен предпочитать меч перу, кружку вина чернильнице и…
— …И объятья шалавы размышлениям над бумагой, — как обычно помог я закончить речь идальго.
— Пускай шалавы, — принял мои слова Маршалси. — Среди них попадаются такие цацы, не чета недотрогам с волосатыми ногами, воспетым всякими дурнями.
Маршалси рассмеялся по-детски счастливо. Не иначе вспомнил любимую куклу Барби.
— Какие еще волосатые ноги? — не понял я.
Идальго поведал нам примечательный случай, произошедший с ним в пограничном Сване. Суть коего — живущая по соседству с казармой вдовушка, хранившая верность мужу не из преданности, а из стеснения своих волосатых ног.
— Вас Маршалси подобное обстоятельство не оттолкнуло, — поскольку вы об этих ногах узнали.
— Конечно, нет. Во-первых, добиться благосклонности волосатоногой сеньоры стоило мне уйму времени и терпения. Во вторых, она явила собой образец любовницы, которая знает, чем следует заниматься в постели.
— И чем же следует заниматься? — поинтересовался я у специалиста по шашням. Удивить меня кроватными трюками и стойками сложно, но не невозможно. Поэтому и спросил.
— Ограничений, ни каких! — провозгласил свободу нравов Маршалси. — Единственное, по первости её ноги ассоциировались у меня с ногами капрала Камю. Вот кто воистину был покрыт шерстью, что мейская болонка императрицы Амели.
— Как тебе, случай Амадеус? Чем не сюжет? — обратился я к Амадеусу, чуравшегося нашей вольной беседы.
