Amargo - Хороший ученик
— Хороший или удобный?
— Удобный не нужен. Удобный значит слабый, зависимый и уязвимый. Должен быть такой, которому не все равно, который способен к импровизации и неожиданным решениям. К тому же, ты плохо его знаешь.
— Я его вообще не знаю, — беззаботно ответил Тейлор. — В любом случае, это уже давно не моя проблема.
— Так как там палочка? — повторил я свой вопрос.
Он показал мне кисть правой руки. Вся ладонь, пальцы и даже запястье были покрыты рубцовой тканью от затянувшихся ожогов.
— Ничего себе…
— В быту я ею не пользуюсь, для этого она не подходит, так что пришлось завести еще одну. Но в остальном она великолепна. Конечно, этот тип постоянно лезет в мою голову, но кто только не пытался это делать… верно, а? — Он повернул ко мне лицо. — У меня уже давно иммунитет к мозговым подселенцам.
— Зачем она тебе?
— Пусть пока будет, — ответил Тейлор. — А когда придет время, я завещаю ее во–он тому парнишке, — и указал на Кана, не спускавшего с нас глаз.
До приезда ко мне Кан ни разу не встречал оживленных портретов и первое время считал, что на двери висит странный черно–белый монитор, который круглые сутки показывает одного и того же пользователя, к тому же с помехами. Мне пришлось прочесть краткую лекцию о портретах, после чего Кан еще долго смотрел на Риддла с недоверием и не отваживался заговорить.
Большую часть времени он проводил на берегу моря, среди скал, хотя воду не любил и не приближался к ней. Местом его игр стали большие камни вдоль берега. Я соорудил ему пещеру, которую он превратил в свой "штаб" и просиживал там целыми днями, приходя домой только обедать и ужинать.
Наутро после того, как Чу лишился возможности воровать в деревне рыбу, Кан был особенно подавлен и уныло ковырялся вилкой в тарелке. Я не заставлял его есть, хотя обычно на аппетит он не жаловался. Чу, вопреки обыкновению, лежал у камина, даже не пытаясь выйти на улицу. День был пасмурный, но именно такую погоду Кан и любил.
— Не хочешь сегодня гулять? — спросил я.
Кан молчал. Потом отодвинул тарелку:
— Ты можешь пойти со мной?
— Конечно.
— В пещеру.
До сих пор пещера оставалась его личной территорией: я был там один–единственный раз — когда ее делал.
— Линг, не будь дураком, — начал портрет. — Я хотя бы рисковал собой, но ты…
— Заткнись, — я указал на Риддла палочкой. — Не вмешивайся, будь так добр.
Портрет покачал головой, но продолжать не стал. Мы вышли на улицу и направились к морю. "Как он туда забрался? — думал я по дороге. — Уж точно не копал свою нору. Значит, прилетел? В наше время это дорогого стоит". Холод, неотъемлемый элемент магии вампира, начал ощущаться еще на тропинке, метрах в тридцати от входа; рядом с самой пещерой изо рта вырывался пар, а температура, кажется, опустилась ниже минус двадцати. Я окружил себя и шедшего позади Кана согревающим заклятьем.
Пещера, которую я делал, была неглубокой и не очень большой — скорее, грот, — но вампир увеличил ее до внушительных размеров, добавив длинный коридор с высоким потолком и вытянутый овальный зал, дальний конец которого скрывался в темноте. Наружный свет замирал еще на подступах, рассеиваясь и исчезая в серо–голубом свечении, которым наш гость наполнил пещеру. Сидящий на каменной глыбе, он казался намного больше пражского некроманта. Другим его отличием был возраст: даже в сером освещении, сглаживающем детали, вампир выглядел очень старым и очень худым. Непонятно, как он умудрился сюда долететь?
Я остановился, выжидательно глядя на вампира. Он вежливо поклонился, сложив ладони лодочкой, словно японец. Я просто кивнул. Позабыв обо всех своих выкрутасах недотроги, Кан вцепился в мою руку, испугавшись невиданного существа.
— Вы здесь в ответ на просьбу моего коллеги из Праги? — спросил я.
Вампир кивнул.
— С радостью приму ваше предложение, если вы сочтете, что я подхожу на эту роль, — негромко произнес он. В его голосе ощущалось достоинство и определенная дистанция, но ни грамма того высокомерия, которое присутствовало в его пражском сородиче.
— Почту за честь, — ответил я.
— Ваше предложение вызвало неоднозначную реакцию, — сказал вампир. — Далеко не все были согласны с тем, что вашего сына следует развивать в этом направлении, несмотря на его связь с одним из наших товарищей. Его история известна всем, и она не только печальна, но и очень поучительна. Дети нашего племени учатся на ней тому, что людям доверять нельзя. Никогда.
— Мы тоже друг другу не очень доверяем, — ответил я, — но случившееся с вашим сородичем — исключение, а не правило.
— Да, — согласился вампир, — это исключение. И должен вам сказать, он хорошо относился к людям, несмотря на предательство того, кто его искалечил. Для вас это означает, что его тень не настроена нанести вред ни вашему сыну, ни тому, кто сейчас владеет его костью. Мы просили ее у вас, чтобы уничтожить, еще не зная, кому она принадлежит. Сейчас, конечно, вопрос об ее уничтожении не стоит. Но раз из нее сделали магический артефакт, было бы логично, чтобы он находился у вашего сына.
— По закону…
— Да–да, только с одиннадцати лет. — Вампир кивнул. — Но потом…
— Прежде, чем он получит в руки такую силу, он должен научиться собой владеть, — продолжил я. — Мне бы хотелось, чтобы вы не только развивали его магические способности, но и занимались общим образованием. Здесь нет учебных заведений для детей–волшебников такого возраста, а обычная школа исключена.
— Я расскажу ему о мире все, что знаю, или, если пожелаете, буду следовать вашим указаниям.
Кан больше не прятался у меня за спиной. Наш разговор успокоил его, и он отпустил мою руку, с интересом разглядывая вампира.
— Полагаю, нам надо обсудить детали, — сказал я. — Кан, сегодня ты будешь играть в другом месте. Забери Чу и уведи его охотиться в холмы. У нас живет кот, — объяснил я вампиру.
— Я знаю, — ответил он.
Кан повернулся и направился к выходу. Когда он дошел до конца коридора, и я снял с него согревающее заклятье, он вдруг остановился и посмотрел на меня. Отсюда, из серого сумрака, мне было не разглядеть его лица — я видел лишь маленькую фигурку на фоне потемневшего моря. В эту секунду я ощутил себя настоящим посредником между миром солнечного света, которому принадлежал сам, и миром глубоких подземелий, где обитали магические родственники моего сына. Мысль о том, что он сумеет воплотить в себе потенциал обоих миров, не могла оставить меня равнодушным. Мэй верила, что Кан станет великим колдуном, и хотя время великих волшебников–одиночек, способных творить историю, проходило, я знал, что поступаю правильно, помогая ему следовать своей судьбе.
