Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса
– И что?
– Были бы мозги – было бы сотрясение, – с облегчением пошутил Белый Волк, поднимая на руки стонущего полукровку. – Он поправится. Мелеана, я отнесу его в лазарет.
– А Тим?
– Крепись, милая… – Генрих стоял на коленях возле второго свертка. – Он убит.
Вечером мы хоронили мертвых. Огромный костер из дров, собранных драконом, поднимался почти до неба. Когда на затянутом тучами небосклоне взошла первая звезда – я взяла факел и сама подожгла сухие дрова, вспыхнувшие мгновенно. Чем можно измерить горечь потери? Наши павшие друзья уходили от нас навсегда. А нам, выжившим, предстояло вечно нести по жизни бремя их дружбы, во имя которой они и погибли. И великую благодарность за свое спасение, смешанную с горьким привкусом великой вины.
Погребальный костер догорал. Я подняла заплаканные глаза и всмотрелась в стены Нарроны, призывно белевшие в сумраке ночи. Город притих и затаился. Он ждал нас.
Глава 4
Закончившийся день выдался длинным и тяжелым, поэтому все в лагере спали мертвым сном. Все, кроме меня. Я попросила Марвина выставить магическую защиту. Ведь если сейчас Ринецею посетит идея неожиданно напасть на нас, используя ночное время, то вряд ли наши измученные, израненные воины смогут оказать хоть какое-то сопротивление. Уж в чем, в чем, а в свежих силах, не принимавших участие в сегодняшнем бою, недостатка у демоницы не было. Но некромант, долго прислушивавшийся к внутреннему голосу, с сомнением пожал плечами и порекомендовал мне спать спокойно. Мол, принц Ужас, оказывается, получил более тяжелые ранения, чем мы смели надеяться, и теперь все маги Нарроны, во главе с Ринецеей, заняты его лечением.
Но, вопреки полезным советам Марвина, мне не спалось. Едва я хотя бы на мгновение пыталась смежить усталые, опухшие от слез веки, как вихрь нежданных образов незамедлительно принимался бушевать в моем воспаленном мозгу. Неясные, расплывчатые, перепутанные обрывки непонятных сцен складывались в пугающую, неоднозначную вереницу. В растерянности вертелась я на узкой походной кровати, совершенно не понимая – куда мне следует направиться и что предпринять. Я видела Ужаса, покрытого страшными ожогами и так же, как и я, не способного обрести покой на роскошной постели королевских покоев. Видела прекрасную женщину с красными глазами, напряженно всматривающуюся в какой-то странный туманный округлый предмет. А потом опять ее же, медленно проходящую вдоль шеренги девушек, закутанных в белые одежды. Но потом вдруг обжигающее прикосновение изумрудного кулона резко выдернуло меня из царства видений. Осколок Камня власти нагрелся и пульсировал, словно живой. Я поняла – это билось исстрадавшееся сердце мудрого Саймонариэля. И сразу же зазвучал голос – тихий, просящий, умирающий:
– Девочка, я знаю о вашем сегодняшнем поражении. Но твой брат не может больше ждать. Силы его на исходе, он угасает. Поторопись, принцесса! Придумай что-нибудь…
Шепот отдалялся, затихал, пока не смолк окончательно, оставив после себя мучительную боль во всем теле. Превозмогая страдания, скрипя зубами, я упрямо поднялась с кровати и побрела в палатку Огвура.
Могучий орк, сморенный тяжелой дремотой, спал в неловкой позе – боком навалившись на постель раненого Ланса. Его милый полуэльф, благодаря искусству личного лекаря барона де Кардиньяка, выглядел значительно лучше и уже не производил впечатления умирающего. Рассматривая раскрасневшееся от сна лицо больного, освещенное умиротворенной улыбкой, я мысленно возблагодарила судьбу, сжалившуюся над прекрасным полукровкой.
– Огвур, – тихонько позвала я, рискуя разбудить Ланса.
Но чуткий орк услышал и поднял голову:
– Мелеана? Что ты здесь делаешь? Тебе нужно отдыхать.
– Не могу! – пожаловалась я. – Мне было видение. Нам нужно повторить штурм. Сейчас, немедленно, пока принц Ужас не восстановил свои силы полностью. И, к тому же, мой брат Ульрих находится при смерти.
– О-хо-хо, – проскрипел Огвур, осторожно разминая затекшие ноги. – Боги, демоны, короли! Нет от Вас покоя ни днем, ни ночью. Надеюсь, ты придумала что-то особенное, если рискуешь второй раз обломать зубы о неприступные стены Нарроны?
– Придумала! – поделилась я. Смутные, еще не оформившиеся полностью, идеи бродили где-то на грани подсознания. – Помнишь наши разговоры про необычные способности Марвина? Я хочу рискнуть и спровоцировать его на неординарный поступок…
– Расскажи! – потребовал Белый Волк. Глаза его засветились надеждой.
– Э, нет, – отказалась я. – Тут нужна подходящая ситуация, накал, состояние аффекта!
Огвур с сомнением покачал головой:
– Надеюсь, ты понимаешь, что ставишь на кон наши жизни?
– Да! – Мне стало страшно за свои слова. – Но это наш единственный шанс!
– О-хо-хо, – снова проворчал орк. – Пойду объявлю подъем!
Рассветом еще и не пахло. Пахло сыростью, туманом, плохо затянувшимися ранами, недовольством невыспавшихся солдат. Одни лишь демоны выглядели свежими и отдохнувшими и хвастливо обещали показать защитникам Нарроны какую-то загадочную, только им известную гоблинову мать. Мы снова собрались на том же самом командном холме – правда, на этот раз с нами, к сожалению, не оказалось Сугуты. Туда же прикостылял и Ланс – с невообразимым количеством бинтов, наподобие тюрбана намотанных на голову. Было заметно, что он рад-радешинек вырваться из-под опеки баронского лекаря.
– А ты куда собрался? – накинулся на него Огвур, грозно хмуря брови. – Марш обратно в кровать!
– Еще чего! – строптиво возразил полукровка, прекрасный даже в повязках. – Знаешь, кто меня по черепу шарахнул? Мой старый знакомый – демон Абигер. Ну, да обещаю, он у меня еще попляшет, третий раунд будет за мной!
Генрих скептически прищурился на храбрившегося полуэльфа, старательно корчившего кровожадные морды, усмехнулся, но ничего не сказал.
Ринецея, очевидно, совсем не ожидала от нас такой наглости – повторной атаки, поэтому город отдыхал от ратных трудов, по обыкновению крепко заперев створки ворот. Даже обормот-демоненок, так ничему и не научившийся, крепко спал на верхушке сторожевой башни, предоставив Лансу великолепную возможность повторить на бис трюк с арбалетной стрелой и веревкой.
– Ну, да пребудет с нами Аола! – Я махнула рукой, подавая сигнал к повторному штурму, который, как мы все прекрасно осознавали, мог стать только последним.
Все же на этот раз город пробудился значительно быстрее. И более того – видимо, решил окончательно расправиться с непрошенными гостями. Из распахнувшихся ворот выступили стройные ряды пехоты и конницы, а с крыши Храма поднялась целая туча горгулий, на этот раз с седоками на спине.
