Анна Мистунина - Проклятый
— Я готов, ваше величество, — тихо сказал жрец.
Помолчав, Эриан заговорил о другом:
— Вы сказали, что жрецы умеют бороться с колдовством. Насколько хорошо?
— Не так, как хотелось бы, ваше величество. Обученный жрец может устоять перед наваждением, как вы убедились на примере Атуана. Как долго — зависит от его веры и самодисциплины. Но ни погасить колдовской огонь, ни устоять перед заклинанием смерти или спасти от него других, мы к сожалению, не можем.
— Как мы убедились на примере Атуана, — откликнулся император, — и это немало. Возможно ли обучить тому же моих солдат?
— Сомневаюсь. Нет, ваше величество, — жрец поднял руку, предупреждая императорский вопрос, — дело не в храмовой тайне. Не только в ней. Дело в вере, в посвящении, отстраненности от мирских страстей. Этому не научишь запросто, как воины учатся фехтовать.
— Может быть, кто-то все же способен… на такую веру?
— Отобрать лучших, в ком сильна духовность и научить хотя бы основам… — Верховный жрец задумался, затем кивнул: — Да, ваше величество. Попробовать можно. В нашем положении следует хвататься за любую надежду, даже мельчайшую. И, конечно, вы можете располагать жрецами храма так, как подсказывает вам мудрость.
В последних словах Эриан не уловил обычной насмешки. Жрец смотрел с уважением, и оно не было притворным. Не было оно и страхом перед грядущей казнью. Император кивнул.
— Благодарю, ваша святость.
— Жалин, один из жрецов высшей ступени — вы, должно быть, помните его, ваше величество, — достаточно разумен и гибок, чтобы занять пост Верховного жреца в это нелегкое время. Если позволите, сегодня…
— Нет.
— Ваше величество?
— Нет. Жалину придется еще подождать своей очереди. В это нелегкое время пост Верховного жреца будете занимать вы.
— Ничего не поделаешь, ваша святость, — продолжил Эриан, убедившись, что жрец не нарушит молчание первым. — Разумные люди оставляют раздоры перед лицом общего врага, только так можно надеяться на победу. Империи нужен храм, а храму нужна Империя. Нам придется научиться доверять друг другу.
Жрец молчал долго. Когда он наконец заговорил, голос его звучал словно через силу:
— Вам будет трудно, ваше величество. У вас много причин меня ненавидеть. Я лишил вас отца и брата — едва ли с таким можно примириться, даже сейчас. С другим жрецом…
— Нет, ваша святость, — губы императора скривила невеселая усмешка. — Я не позволю вам убежать с поля битвы.
— Благодарю, ваше величество.
Плечи Эриана расслабились — впервые за долгие годы он сбросил маску. Жрец смотрел внимательно, и Эриан не стал отводить взгляд.
— Я думал, что знаю вас, ваше величество, — сказал жрец. — Оказалось, я ошибался и в этом. Не слишком ли много ошибок?
— Боюсь, мы все совершим их еще немало, ваша святость.
— Увы, это так. Каковы ваши планы, мой император?
— Кроме того, чтобы разослать по всей Империи патрули вооруженных арбалетами жрецов? А как вы думаете, ваша святость?
— Вы знаете, где они скрываются?
Ладони императора накрыли участок карты на северной границе Империи.
— Примерно здесь. Точнее сказать не могу, карты у нас не было… к сожалению. Это долина в горах. Не знаю, сможет ли пробраться туда войско. Колдуны летают на грифонах.
Жрец медленно кивнул.
— Отчаянный план, ваше величество.
— Скажите лучше — безумный. Мне нужны солдаты, способные устоять против колдовства. Много солдат.
— Я сделаю, что смогу, ваше величество.
— Я рассчитываю на вас.
— Ваше величество… Где сейчас принц Карий? Его помощь была бы неоценима.
Эриан поднялся. Окна императорского кабинета выходили в сад. Сквозь открытые ставни долетал нежный сладкий запах: отцветала вишня. У фонтана возились садовники, оформляя маленькие цветочные клумбы. Невидяще глядя вниз, Эриан ответил:
— Не знаю. Он решился вызвать на поединок главного колдуна. Вот вам действительно безумный план. У колдунов странные законы, ваша святость. Власть достается тому, чья колдовская Сила больше, и один из способов доказать это — одолеть в поединке правителя.
— Так было у них и прежде, когда они владели Империей, — сказал за спиной жрец.
— Да. И Кар собрался… Тот, кто правит колдунами, прожил больше тысячи лет. Не Кару тягаться с ним.
— И все же принц решил попробовать?
— Да. Я спорил, но не смог его остановить. Боюсь… Боюсь, ваша святость, он бы вернулся уже, если бы… был жив.
— Он может быть ранен или в плену, — тихо сказал Верховный жрец. — Может быть, он еще придет. Не теряйте надежды, ваше величество.
— Постараюсь, — просто сказал Эриан. — Он нужен мне, ваша святость.
— Колдун, готовый сражаться на нашей стороне, нужен всей Империи.
Казалось невозможным слышать такое из уст Верховного жреца. Невозможным — говорить от сердца, стоять, безбоязненно повернувшись спиной. Эриан обернулся, встречая прямой взгляд собеседника. Отпуская из сердца застарелую ненависть.
— Тогда нам следует надеяться вместе.
— Да, ваше величество. Следует.
Но время шло, и надежда, живая и греющая вначале, медленно гасла. Пришли сообщения с севера: город и четыре деревни накрыли заклятия колдунов. Жрецы уже ехали туда, готовые сражаться и духом, и оружием. Вел их горящий мрачной решимостью Атуан. Звание доверенного императорского советника пришлось ему точно впору.
Эриан храбрился, изо всех сил внушая спокойствие подданным. Сколь бы ни терзался он в душе, долг императора отвечать рассудительностью панике и твердой верой — страху, что расползался подобно пожару, по столице и далее, поглощая все на своем пути.
Воинская повинность была объявлена по всей Империи, отовсюду к столице съезжались вассалы во главе больших и малых отрядов. Войсковые учения шли каждый день, и никого уже не удивляло, что проводят их жрецы храма, что арбалеты и копья лежат нетронутыми, что руки воинов сложены в молитве, а глаза закрыты. Что позже, когда солдаты расходятся по казармам, их место занимают жрецы — и до изнеможения упражняются с мечом, копьем и арбалетом. Привычные устои рушились, Империя волновалась, как возбужденное непогодой море. Эриан, бледный от недосыпания и гнетущей тревоги, с каждым днем все больше полагался на Верховного жреца. Теперь, отказавшись от борьбы и признав над собой императорскую власть, тот стал незаменимым помощником.
И все же Эриан отослал его в день, когда ошарашенные столичным новостями воины доставили во дворец Лаиту. Возражений не последовало. Эриан понял, с каким облегчением Верховный жрец Империи сбежал к неотложным делам, предоставив императору разбираться с былой сообщницей.
