Светлана Крушина - Все пути ведут на Север
— Я давно хотел спросить тебя, Илис, — заговорил он, почему-то запинаясь после каждого слова и отчаянно краснея, как подросток. — Во дворце… и в Эдесе… ходят такие слухи… про тебя и про отца…
Марк снова нерешительно замолк, и пришлось его подогнать.
— Ну? Ну? — нетерпеливо спросила Илис. — Что за слухи?..
— Говорят… — Марк не знал, куда девать глаза, а щеки его пылали маками, но любопытство пересилило стыд. — Говорят, что вы — любовники. Это правда?
— Че-е-го? — Илис не то чтобы сильно удивилась — зная столичных сплетников, чего-то подобного она и ожидала, — но слышать это из уст Марка было дико. — Я? И твой отец? Марк, ты смеешься?!
— Нет! — выпалил Марк, остановился и с отчаянием посмотрел на нее в упор. — Все, кого я знаю, так думают! И мать моя того же мнения! И Альберт! Иначе — с чего бы _о_н_ так приблизил тебя к себе? У него никогда не было учеников!
— Так, — после паузы сказала Илис и присела на оказавшуюся неподалеку лавочку. — Все болтают, а ты, значит, веришь?
— Я не знаю, — несчастным голосом ответил Марк. Видно было, что продолжение разговора требует от него большого мужества. — Скажи мне правду хоть ты! Вы с отцом — любовники?
— Я скажу, — зловеще пообещала Илис. — Только ответь ты мне вперед: какое тебе до этого дело, даже если и так?
На секунду Марк сжал челюсти так, что желваки проступили на скулах, потом ответил:
— Мне очень важно знать, как отец к тебе относится.
— А зачем тебе это знать?
— Я не знаю, — повторил Марк и сел с ней рядом, низко склонив голову. — Просто важно.
— Мы с твоим отцом — не любовники, — отчетливо проговорила Илис, не глядя на него. — Он учит меня магии, вот и все.
— И он… никогда не дотрагивался до тебя?
— Что ты такое говоришь? — вскипела Илис. Ей вспомнились единственные прикосновения, которые существовали между ней и императором — прикосновения руки к руке, когда он показывал ей, как нужно складывать пальцы при прочтении того или иного заклинания. Но и в них Илис всегда чудилось, пожалуй, нечто отеческое, так что вопрос Марка искренне возмутил ее.
— Извини! Но мне действительно нужно знать!.. Еще ответь мне, пожалуйста, Илис: ты любишь его?
— Да что ты… — начала Илис вне себя, но вдруг замолкла и задумалась. Марк поднял голову и смотрел на нее с нетерпеливым ожиданием. — Да, — вдруг сказала она. — Я, пожалуй, люблю его… — Марк, задохнувшись, вскочил на ноги, а она спокойно добавила: — Только понимаю под этим, кажется, нечто иное, чем ты. Сам подумай: твоего отца можно только любить или ненавидеть, выбор невелик. Разве не так?
Марк секунду постоял в молчании, при этом лицо его из багрового стало пугающе бледным, потом вдруг бухнулся на колени и схватил испуганную Илис за руки. Ей живо вспомнился день, случившийся примерно год тому назад: заходящее солнце и стоящий перед ней на коленях Роджер с бешеными глазами и пылающими щеками. Роджер тогда вздумал напрямую объясниться ей в любви, вконец отчаявшись добиться хоть чего-нибудь намеками. Ой нет, только не это снова… тихо простонала про себя Илис и попыталась отодвинуться от Марка. Он, однако, не отпускал ее рук.
— Илис! — молящим голосом воскликнул он. — Позволь, я объяснюсь. Во всяком случае, попытаюсь… Не бойся, — добавил он, видя, что Илис смотрит на него округлившимися глазами и явно думает, как бы ей поскорее сбежать, — я не намереваюсь признаваться тебе в любви. И я вовсе не приревновал тебя к отцу. Тут иное.
— Надеюсь на это, — заметила Илис, пытаясь справиться с волнением. Вся сцена начинала приобретать отчетливый привкус трагифарса, и ее это нервировало, пожалуй, даже сильнее, чем странное поведение Марка.
— Так вот, — начал он медленно. — У отца, видишь ли, всегда было много женщин… и теперь тоже. Я знаю, и мать знает — он никогда не скрывал от нас, что имеет связи на стороне. Такой уж он человек. Моя мать — ты видела, — она очень красивая, но… холодная женщина, а отец — он совсем другой, хотя любит ее страшно. Ему… как бы это сказать… тесно с ней, потому он и мечется.
— А я тут при чем? — спросила Илис, а про себя подумала: какое точное выражение — «страшно любит»! Оно как нельзя лучше подходило к Бардену. Если уж он любил кого-нибудь, то делал это, без сомнения, страшно.
— Когда я услышал про вас с ним… у меня внутри что-то перевернулось. Я сам удивился! Никогда меня не трогали его похождения — я с детства воспринимал их как нечто само собой разумеющееся. Но ты… я никак не мог представить, как ты и он… может быть, все дело в том, что он так запросто познакомил меня с тобой? Или в том, что мы с тобой ровесники? И он старше тебя почти на тридцать лет и мог бы быть твоим отцом? Я не знаю.
— Я не понимаю, почему ты волнуешься, — заметила Илис, — и в чем твои проблемы, тоже не понимаю, это слишком уж сложно для меня. Скажу одно: можешь успокоиться на этот счет. Слухи врут. Твой отец даже повода никогда не давал подумать, что он что-то такое на мой счет имеет. И поднимись ты, ради Двенадцати, а то нас увидит еще кто-нибудь и вообразит Безымянный знает что.
Марк медленно поднялся и теперь стоял перед ней, покаянно повесив голову, и дышал тяжело и нервно.
— Мне кажется, ты сам себя не понимаешь, — продолжала поучать Илис. Она уже полностью пришла в себя и теперь взяла строгий тон. — А еще хочешь, чтобы я тебе что-то объяснила!.. И не вздумай приставать с этими дурацкими вопросами к отцу! Вы, конечно, друг друга стоите — в смысле пристрастия к прямым и откровенным вопросам в лоб, — но в данном случае он, боюсь, тебя не поймет. Схлопочешь затрещину, и хорошо еще, если голова на плечах удержится.
— Пожалуй, — согласился Марк. — Илис, прости меня за то, что я тут наговорил. Я тебе верю.
— Еще бы ты мне не верил, — фыркнула Илис.
Отдышавшись, наконец, Марк вновь сел рядом с ней, и некоторое время они провели в молчании. Илис размышляла, что дело, кажется, еще серьезнее, чем воображал себе принц. Если разобраться, вовсе не слухи беспокоили его. И утверждая, что он ничуть не ревнует Илис к отцу, он тоже не кривил душой. Но лично у нее сложилось мнение, что дело все-таки в ревности, только совсем другого рода. Марк ревновал не Илис к отцу, а отца — к Илис…
На следующий день во дворце начались празднования дня рождения наследного принца. Марку исполнялся двадцать один год. Разряженный в парчу и обвешанный золотом, он совершенно перестал походить на себя. Торжества его радовали мало, он с большим удовольствием обошелся бы без них, — как, впрочем, и его отец-император, — но статус наследника престола обязывал.
Зато Илис приему даже обрадовалась. Это был замечательный случай встретиться со старыми знакомыми, с которыми она не виделась с весны. Поздравить Марка пришли как Эва Кранах и Илария Энгас в сопровождении братьев и родителей, так и остальные участники их дружеских вечеринок. В том числе и князь Рувато Слоок, который, впрочем, с принцем держался довольно холодно — ну а тот возвращал ему холод сторицей. Маленькая беленькая Эва, удивительно похорошевшая за лето, как ухватила Марка под руку, так и не отпускала его, неотрывно смотря ему в лицо своими прекрасными голубыми глазами. Принц не возражал…
