Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцгерцог
Однажды то ли дорога не попыталась обойти одно огромное здание, то ли его выстроили у дороги: массивный рыцарский замок со всеми атрибутами: высокие башенки, зубчатая стена, ворота с подъемным мостом через ров с водой… Да только и рва уже нет, засыпало ветрами, и мост истлел, а башни стоят без крыш, где между стропил я рассмотрел черных ворон… но слишком крупных для ворон, к тому же вместо блестящих перьев там такая же угольно черная шерсть…
Сэр Норберт кивнул и сказал с натужным смешком:
— Вон такие твари и не дают моим людям как следует пошарить в подобных замках…
Опасны?
Он кивнул.
— Я не трус, но туда не полезу. Чтобы рисковать, нужно хотя бы один шанс.
— А так шансов нет?
Он кивнул снова.
— Никому еще не удавалось оттуда вернуться. Мы даже не знаем, что берет этих тварей: серебро, железо, святая вода или какая-то особая магия.
— Узнаем, — ответил я. — Человек, такая тварь… до всего докопается.
— Докопаемся, — подтвердил он, поняв мои слова буквально. — Там столько сокровищ… Говорят, кто-то вообще вытащил зверька, что выполняет все желания. (нерва таскал золото, алмазы, волшебные мечи, а потом хозяин сообразил, что вообще может стать королем…
— И стал?
Он пожал плечами.
— Говорят, стал. Не в наших землях, восхотелось побольше территории, больше богатых городов… Но точно никто не знает. Каждый верит в то, чему хочет щерить.
Он на минуту показался взрослым рассудительным человеком, но тут же вздохнул, глаза заблестели, начал вслух рассуждать, что бы он пожелал, если бы такого зверька отыскал сам.
Я слушал, слушал, все те же бабы и пьянка, хоть бабы не простые, а все принцессы да королевы, он еще не знает, что в постели нет разницы между дояркой и герцогиней, чудак, я знаю, а он все еще не понимает, хотя вдвое старше…
А что эти руины народ привычно обходит, так мы обходим точно так же ущелья или непролазные болота. Глупо пытаться идти напрямик, верная смерть, вот и проложены дороги по краю, все нормально. Это еще очень нескоро на такое вот непролазное болото придут люди и станут строить город, чтоб грозить надменному соседу. Для такого подвига готовы будут замостить болото своими костями.
— Как и везде, — ответил я вслух своим мыслям. — Еще не пришло время тотальной зачистки… А когда придет, нас уже не будут интересовать переломанные вещи древних. Разве что для музеев…
Норберт не понял, переспросил:
— Для чего-чего?
Я присмотрел ровную площадку под отвесной горой, солнце с той стороны, здесь блаженная тень, и даже ручеек журчит из расщелины.
— Привал, — сказал я. — В жизни всегда есть широкое поле для деятельности, но иногда не обойтись и без маленькой площадки для отдыха. Кто не согласен — соберите дров для костра. Кто согласен — выпотрошите и разделайте добычу, а то бедная собачка обидится, что зря старалась.
Сэр Норберт спросил с беспокойством:
— Да, но… а вы почему не покидаете седло?
— Мой конь устал меньше, — сказал я. — Отдыхайте. Я только загляну вон за тот гребень и тут же вернусь.
Он запротестовал:
— Нет! Мы должны охранять вас постоянно.
— Вы и будете, — заверил я. — Когда приедем на место. Сейчас я в полной безопасности… Боудеррия, слезай с коня!
Она насупилась.
— Это не дело, когда лорд отправляется лично в разведку, а его подчиненные отдыхают.
Сэр Норберт сказал быстро:
— Леди… права!
— В походе я не лорд, — ответил я громко, чтобы слышали все, — а один из вас. Словом, отдыхайте и ждите! Бобик, ты тоже жди!
Зайчик, едва дождавшись сигнала, стрелой сорвался с места. За спиной я не услышал топота: даже сэр Норберт и Боудеррия, так и не покинувшие седла, сразу поняли, что за мной гнаться бесполезно.
Зайчик несся, как стрела, довольный еще и тем, что печного соперника оставили во временном лагере. Ветер треплет гриву, я зарылся в нее и некоторое время пережидал встречный ветер, потом успокаивающе похлопал по
шее.
— Все-все, достаточно.
Он остановился так быстро, что не будь я готов к таким шуточкам, перелетел бы через голову и долго кувыркался бы впереди. Я слез, сердце взволнованно барабанит и груди.
Я же чувствую, что моя мощь постепенно растет, а >то значит, пора переходить на новый уровень. Пусть и не слишком высокий. Воздух — хороший строительный материал, я вообще-то инстинктивно умею им пользоваться. Из памяти не выпало, у меня ничто не теряется, но просто не обращал внимания, что однажды уже добавлял себе массу в дворцовом зале, но там уцелели даже расписные плитки пола. Как-то инстинктивно пожалел их красоту, что ли, но не затронул процессом, и когда снова нернулся в тело человека, опять бегал по мраморным плита м, поврежденным разве что зубчиками низко опущенных шпор.
— Ну же, — сказал я вслух, — давай…
Зайчик фыркнул и, посмотрев на меня очень внимательно, отступил на пару шагов. Я напрягся, пытаясь удержать сознание, однако в ушах послышался звон, го- нова закружилась. Я поспешно сел на камень и сосредоточился на том, что становлюсь привычным птеродактилем, только крупным, а массу наращиваю из воздуха, только 1п воздуха, не трогаю даже этот валун…
Сознание померкло, но затмение длилось мгновение. Даже стремительно бегущий муравей с мелкой мошкой в жвалах убежал за это время всего на расстояние двух ладоней.
Зайчик фыркнул неодобрительно, в таком виде я в нем не нуждаюсь, нехорошо, энергично прянул ушами.
Я скоро, — прокаркал я
Он вздохнул и продолжал смотреть на меня с мягким укором. Глаза большие, карие, теплые, даже я забываю, какими они были, когда я впервые встретил его, тогда в седле был Всадник Ада.
Я не трус, я человек осторожный, потом после ряда неудачных попыток сумел сделать птеродактиля незримым, порадовался, хотя Зайчик по-прежнему наблюдает за мной снисходительно, еще не зная, что он должен меня не видеть.
То, что Тиларет Стойкий сейчас где-то в горах, хорошее предположение, но только предположение. Он может быть и в своей башне, все-таки там хранятся основные наработки за последние сотни лет.
Я выпрямился на лапах, гордо развел крылья, готовый к прыжку в небо…. Взгляд зацепился за блеснувшую в синеве искорку, и внезапный холод сжал сильной рукой сердце.
На огромной высоте что-то двигается над землей. Возможно, в стратосфере или даже в безвоздушном. Мелькнула паническая мысль, что самое разумное — превратиться в человека, подозвать Зайчика и влезть в седло.
Десять минут бешеной скачки — и я буду хоть в основном лагере. Могу так домчаться и до башни Тиларета Стойкого. Хотя, конечно, если сделаю так, если поддамся страху, то так и останусь пришибленным, с так называемой психологической травмой…
