Маргарет Уэйс - Битва близнецов
В конце концов глаза Карамона повернулись к главному виновнику сегодняшних событий — фигуре, закутанной в черный плащ, сидевшей с посохом в руках верхом на вороной кобыле. Взгляд невидимых под капюшоном глаз, следивших за ним с явным удовольствием и интересом, Карамон чувствовал на себе с того самого момента, когда он вышел во двор крепости.
Резко отвернувшись. от гнома, Карамон быстро подошел к Рейстлину, без удивления отметив про себя, что госпожа Крисания тоже здесь, верхом на коне, чуть позади мага. Подол ее белого одеяния — если приглядеться получше — был в черных пятнах засохшей крови, а лицо, закрытое платком, которым жрица завязала шею и подбородок, казалось бледным, но сосредоточенным и решительным. Карамон ненадолго задумался о том, где Крисания была вчера вечером и ночью, однако главное свое внимание он сосредоточил на своем брате-близнеце.
— Это твоих рук дело, — сказал Карамон негромко, останавливаясь рядом с Рейстлином и опуская руку на шею его кобылы.
Рейстлин спокойно кивнул и наклонился с седла, чтобы поговорить с братом.
Карамон увидел его лицо — белое и холодное, словно иней на камнях двора.
— Зачем? — требовательно спросил гигант. — Что ты задумал? Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя выступать без провианта.
— Ты слишком перестраховываешься. — Маг пожал плечами и добавил:
— К тому же обозы нагонят нас без труда. Что касается оружия, то наши люди собрали здесь достаточно стрел, мечей и топоров. Регар прав — нужно ударить как можно быстрее, пока Дункан не оправился.
— Ты должен был обсудить это со мной! — перебил Карамон, сжимая кулаки. — Я здесь командую!
Рейстлин отвернулся от него. Карамон, стоя совсем рядом с ним, почувствовал, как тело его брата содрогнулось под черным теплым плащом.
— Не было времени, — совсем тихо ответил он после минутного молчания. — Я видел сон накануне ночью. Ко мне приходила она — моя Королева, Такхизис… Я должен как можно скорее добраться до Замана.
Карамон внимательно посмотрел на брата, и в его глазах зажглись мрачные огоньки. Он понял.
— Они для тебя ничего не значат, — сказал он тихо, указывая рукой на застывших в ожидании гномов и людей. — Тебе хочется только одного — поскорее добраться до своих драгоценных Врат.
Карамон посмотрел на Крисанию, которая спокойно разглядывала его своими серыми глазами, покрасневшими и запавшими после тяжелой и страшной ночи, проведенной среди раненых и умирающих.
— И ты тоже? — спросил Карамон. — Ты поддерживаешь его в этом?
— Испытание кровью, Карамон, — ответила жрица. — Зло должно быть побеждено, и навсегда. Теперь я знаю, какие самые страшные беды может навлечь на себя человечество…
— Любопытно, — пробормотал Карамон, снова поворачиваясь к брату.
Рейстлин поднял к голове свои тонкие руки и откинул капюшон. Карамону стали видны его глаза, и гигант отшатнулся, увидев в их зеркальной поверхности отражение своего собственного лица — злого, заросшего щетиной, изможденного.
Отросшие спутанные волосы трепетали на холодном ветру. Рейстлин удерживал его своим взглядом, словно змея, загипнотизировавшая птицу на ветке, а в мозгу Карамона сами собой зазвучали слова.
— Ты знаешь меня достаточно хорошо, брат. Кровь, текущая в наших жилах, говорит подчас громче любых слов. Да, ты не ошибся — эта война меня больше не интересует. Я начал ее с одной-единственной целью — достичь Врат, и эти глупцы готовы вымостить мне путь туда своими собственными телами. Именно поэтому меня в конечном счете не волнует, выиграют или проиграют они эту войну.
Я позволил тебе поиграть в полководца, Карамон, и мне кажется, что эта роль пришлась тебе по душе. Ты справился с ней на удивление хорошо и отлично послужил моим целям. Ты и дальше должен будешь служить мне. Ты поведешь мою армию на Заман. Когда я и госпожа Крисания благополучно доберемся до крепости, я отправлю тебя домой. Не забывай, брат, битва на равнинах Дергота была проиграна! Ты не сможешь этого изменить.
— Я не верю тебе, — хрипло сказал Карамон, яростно сверкая глазами. — Ты не поехал бы навстречу собственной смерти. Ты что-то знаешь, знаешь и молчишь!
Ты…
— Я советуюсь только с самим собой. То, что я знаю или не знаю, тебя не касается, а потому — не напрягай мозги в бесплодных раздумьях и догадках.
— Я скажу им! — сквозь зубы процедил Карамон. — Я скажу им правду. Они имеют право знать.
— Что ты им скажешь? Что тебе открылось будущее? Что все они обречены? — заметив в глазах брата сомнение и внутреннюю борьбу, Рейстлин улыбнулся. — Я бы не стал этого делать, брат. Никто тебе не поверит. А теперь, если хочешь когда-нибудь вернуться домой, ты должен надеть доспехи и возглавить свою армию.
Маг снова поднял руки и надвинул капюшон на самые глаза. Карамон резко, с присвистом вздохнул, словно кто-то плеснул ему в лицо ледяной водой. Несколько мгновений он стоял молча, вздрагивая от ярости, которая чуть было не заставила его выйти из себя.
В эти мгновения он не мог думать ни о чем другом, кроме Рейстлина… Вот он смеется на поляне в лесу, вот Рейстлин с кроликом на руках… Рейстлин у костра, он просит посторожить его сон… Ведь не почудилось же ему, Карамон готов был в этом поклясться! Но и сегодняшний Рейстлин тоже реален, реален и холоден, как лезвие ножа, сверкающее на солнце морозным утром.
Понемногу блеск этого ножа начал проникать сквозь туман смущения и растерянности, заполнивший душу и мозг Карамона, бесповоротно и окончательно разрезая еще одну нить, которая связывала его с братом.
Клинок двигался медленно — слишком многое приходилось резать.
Первая ниточка порвалась еще на гладиаторской арене в Истаре, залитой кровью друзей. Карамон понял это только сейчас, во дворе Паке Таркаса, окруженном седыми от инея каменными стенами, когда внутри обрывалась последняя нить, соединявшая его с загадочной и странной, но все же близкой душой.
— Похоже, у меня нет выбора, — мрачно сказал Карамон.
— Никакого, — подтвердил Рейстлин и, подобрав поводья, приготовился дать шпоры своей вороной. — Я должен заняться кое-какими делами. Госпожа Крисания, разумеется, поедет с тобой, в авангарде. Не ждите меня. Некоторое время я буду ехать следом за вами.
«Итак, указания получены, можно исполнять», — с горечью подумал Карамон, глядя вслед удаляющемуся магу. Он больше не чувствовал гнева, только тупую, ноющую боль в груди. Так болит, он слышал, отрубленная нога или рука…
Во дворе крепости воцарилась поистине мертвая тишина. Предводитель в одиночестве вернулся в свой штаб и начал медленно одеваться.
Когда Карамон вернулся, облаченный в свои старые золотые доспехи, и гномы, и варвары, и его собственные солдаты приветствовали его дружными и радостными криками.
