Михаил Михеев - Стальные корсары
Выйти в море Того-младший не мог, его корабли пришли в Гонконг на последних остатках угля. Более того, пять кораблей получили повреждения, и если «Ниссин» отделался небольшой дырой в борту и слегка покалеченными надстройками, неприятностью скорее косметической и на эффективность корабля в бою практически не влияющей, а одному из миноносцев всего лишь снесло трубу, что вполне подлежало восстановлению, то остальным досталось всерьез. Оба миноносца были окутаны густыми облаками пара и фактически потеряли ход, а у «Якумо» борт разворотило так, что страшно было смотреть. Окажись на его месте любой из гарибальдийцев, он бы, наверное, затонул, однако немецкие корабли всегда отличались колоссальным запасом прочности. Именно стремление германской школы судостроения к основательности и не позволяло их кораблям добиваться высоких характеристик при умеренном водоизмещении, как итальянцам, но зато и топить бронированный гроб со Штеттинских верфей оказалось куда сложнее. Не зря же в той истории, которой уже не суждено было случиться, он находился в составе японского флота аж до сорок пятого года. Тем не менее, выходить сейчас в море «Якумо» было противопоказано. Первый же шторм - а они в это время года не редкость - мог запросто отправить поврежденный корабль на дно.
Однако Того-младший, все еще не отошедший от могучей адреналиновой волны, принимал сейчас решения не только быстро, но и не по-японски нестандартно. Есть корабли, люди и прекрасно оснащенный, беззащитный сейчас порт - так чего, спрашивается, еще надо? Да, практически нет морской пехоты, зато матросов взяли для формирования экипажей минимум шести кораблей. В кубриках вон не протолкнуться. И винтовок достаточно - так, на всякий случай, старший брат настоял. И командующий... нет, уже не эскадрой, а собственным флотом контр-адмирал, новоиспеченный государственный преступник и ронин дал отмашку. Не прошло и пяти минут, как первые шлюпки с десантом двинулись к причалам.
Много войск на базах, подобных Гонконгу, Британия никогда не держала. Солдат родом из метрополии на все банально не хватало, а колониальные вояки вроде периодически бунтующих сипаев надежностью не отличались. Сейчас, несмотря на то, что гарнизон был поднят по тревоге, оборона носила эпизодический характер и японцы при поддержке орудий подтянувшихся к самому берегу миноносцев быстро, практически без потерь овладели портом и ринулись дальше. И нарвались.
Две сотни британских морских пехотинцев встретили их на узких улочках города. И всюду бой развивался по одному и тому же сценарию. Несколько залпов в упор, а потом стремительная штыковая атака. Здесь, не имея возможности реализовать численный перевес, японцы на собственной шкуре испытали, чего стоят в бою длинноносые варвары. Здоровенные, каждый на голову, а то и на полторы выше своих узкоглазых противников, сильные физически, отлично подготовленные и владеющие штыком почти как русские, англичане были страшным противником для любого туземца. В свое время они, как, впрочем, и другие европейские солдаты, научили уважать себя всех, с кем сталкивались, и опыт лобовых столкновений у британцев имелся немалый. За их спинами была Империя, над которой никогда не заходит солнце, и пускай они сейчас защищали крошечную ее часть, это было неважно. Стремительным броском преодолевая отделяющее их от противника расстояние, они сходились врукопашную - и побеждали.
Японцы не были трусами, но одно дело, когда ты сражаешься, пускай и с сильнейшим противником, и совсем другое, когда тебя тупо убивают. А именно так это и выглядело - горстка профессионалов с минимальными потерями расправлялась с многочисленными, но совершенно необученными воевать на суше японскими матросами. И те дрогнули, бросились назад, топча друг друга и теряя оружие, и это происходило всюду, где британцы контратаковали.
Увы, британских солдат погубила их же храбрость. Увлекшись и развивая наступление, они на плечах убегающих японцев ворвались в порт. И тут громыхнули орудия кораблей. Жизнь человека на востоке стоит немногого, а потому японские артиллеристы не боялись зацепить своих. И зацепили - в том бою от собственных снарядов десант потерял человек тридцать, однако британские солдаты понесли потери намного большие, и были рассеяны, после чего вторая волна десанта быстро установила контроль над городом, безжалостно убивая всех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление или даже просто косо посмотреть на победителей.
И все же бой был еще не окончен. К удивлению японских офицеров, неожиданно серьезной проблемой для них оказались британские полевые орудия. Какой-то неглупый офицер, возможно, с опытом Бурской войны, успел развернуть восемь трехдюймовок, занять позицию за холмом и организовать пехотное прикрытие. Выколупывать их оттуда оказалось занятием неблагодарным, корабельные орудия со своей настильной траекторией накрыть противника были неспособны, зато работающие с закрытых позиций британские артиллеристы преподнесли своим морским коллегам неплохой урок. И первыми, кто ощутил все прелести такого боя, оказались моряки с многострадального «Якумо».
Адмирал даже не успел ничего понять, когда над его кораблем один за другим вспухли белые облачка, а затем шрапнель свинцовым градом обрушилась на палубу, сметя всех, кто не был прикрыт броней. Того ощутил сильный рывок, боль пришла чуть позже, но он все же смог устоять на ногах и с невозмутимым лицом прошел в боевую рубку. Трое офицеров из числа стоявших рядом на мостике так и остались лежать в лужах крови, но судьба хранила мятежного адмирала. Всего-то распаханная от плеча до локтя рука и большая кровопотеря - мелочь по сравнению с тем, что могло бы случиться. А британские орудия продолжали свирепствовать, засыпая корабли то шрапнелью, то фугасами.
В этой фазе боя экипажи «Якумо» и «Кассуги», попавших под обстрел, понесли серьезнейший урон с начала войны. На «Якумо» только убитыми потеряли свыше сотни человек, в основном из числа садящихся в шлюпки, чтобы отправиться на поддержку десанта. Второму крейсеру досталось чуть поменьше, зато возникший на корме пожар тушили больше часа. Конечно, снаряды полевых орудий были неспособны пробить бронированную палубу, но они подорвали поданные наверх боеприпасы к сорокасемимиллиметровым орудиям. Цепочка детонаций - и несколько пожаров, быстро распространившихся по палубе и проникших в отсеки. Японцы, до того сражавшиеся, в основном, с русским, фугасное действие снарядов которых было, мягко говоря, слабоватым, как оказалось, имели совершенно недостаточный опыт борьбы с огнем. В результате, прежде, чем удалось остановить его распространение, он разгорелся, проник глубоко под толщу брони и поджег уголь. Остатки топлива в угольных ямах пылали жарко, и только самоотверженность японских моряков позволила отстоять машинное отделение, иначе кораблю вряд ли суждено было бы еще раз выйти в море. А главное, бронированные чудовища, закованные в стальные панцири и несущие десятки орудий, оказались бессильны против жалких на взгляд моряков, но грамотно примененных полевых орудий.
