Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти. Книга вторая
— Посмотри на меня, — хрипло прошептал красноволосый.
Я повиновалась. Глаза Эрика по-прежнему горели углями, а в лице было нечто странное. Как будто жажда, причём непреодолимая.
— А теперь, — прошептало высочество, наклоняясь к губам, — замри.
И я замерла. Я не могла ослушаться этого приказа, потому что в нём была магия. Не та, которую поминают в любовной лирике, а самая обычная, парализующая…
Губы огненного монстра коснулись моих. Мягко, осторожно. Словно, несмотря на применённое заклинание, Эрик боялся обидеть и спугнуть.
— Значит, рада, что не помнишь? — голос принца был едва слышен.
И он снова поцеловал. Нежно-нежно.
Я никогда не испытывала настолько противоречивых чувств. Мне хотелось ответить на поцелуй, раствориться в нём, утонуть… а ещё очень хотелось наградить кое-кого полновесной, звонкой пощечиной. Как он посмел? Как додумался применить ко мне это заклинание?!
— Ты рада, — прошептал монстр. — Ты так рада…
Ладонь правой руки охватил жар. Я ощутила лёгкое покалывание, следом в сознании раздался жалобный стон Вереза. Принц медленно стянул с пальца кольцо.
— Могущественная ты моя, — выдохнуло высочество. — Всесильная!
Целовать он перестал, но нависал по-прежнему. Глаза светились алым.
— Ты так рада, что всё забыла… — не унимался Эрик. — Ты так счастлива, что не упускаешь ни одного случая поиздеваться над глупым, доверчивым принцем и его… забавным королевством.
Да кто над кем издевается!
— Жестокая, — выдохнул наследник. — Жестокая колдунья!
Способность двигаться вернулась так внезапно, что я не сразу поверила. Во мне же, как и раньше, сражались два желания, и я по-прежнему не знала, чего хочу сильней — обнять или придушить.
— Пусти меня, — тихо сказала я.
Красноволосый не ответил.
— Пусти…
И снова тишина.
— Эрик!
Рот закрыли поцелуем, причём таким, что я даже злиться перестала. На мгновенье, но всё-таки.
Рука огненного монстра скользнула на талию, меня отодрали от двери и прижали к себе. Ладони второй раз за вечер упёрлись в могучую грудь и попытались оттолкнуть венценосного гада. Не пустил и снова поцеловал — уверенно, властно. Вопреки здравому смыслу, я начала таять, но гордости, чтобы сдержаться и не ответить на поцелуй — хватило. Зато ноги начали подгибаться, в груди вспыхнул пожар.
— Ты рада, — прошептал красноволосый.
Чёрт! Ну чего он заладил! Не рада я! Я, я… совсем не рада!
Эрик подхватил на руки и стремительно направился в спальню.
— Эрик!
Меня проигнорировали.
— Эрик верни кольцо!
— Обязательно верну, — хрипло прошептал наследник. — Вот только объясню одной колдунье кое-что… важное, и сразу верну.
— Что объяснишь? — мяукнула я.
— Всё!
Принц не сделал ничего особенного, но свет в спальне вдруг погас, только настенные бра у кровати продолжали отгонять тьму. Собственно, к этой самой кровати меня и отнесли, бережно опустили на расшитое золотом покрывало.
Я даже злиться перестала. Почти.
Едва он отстранился — села.
— Эрик…
Красноволосый тоже сел, но на край кровати, и начал стягивать сапоги. После избавился от рубашки. Я невольно сглотнула, отмечая, что тело у их высочества, в отличие от характера, идеально.
— Эрик. Перестань, — сказала тихо, без злости.
Повернулся, пристально взглянул в глаза, шепнул хрипло:
— Замри!
И я снова застыла.
Чёрт! Эрик!
Принц поднялся. Стремительно обошел кровать. Матрас прогнулся, спину овеяло жаром. Одна рука нахально обвила талию, вторая куда более нахально погладила по спине. Как раз в районе шнуровки…
— Пока буду разбираться с этим проклятым корсажем, — пошептал Эрик, — подумай ещё раз… Что ты чувствуешь, зная, что просто взяла и забыла нашу первую ночь?
Мне стыдно! Стыдно и очень-очень обидно! До чёртиков!
Губы Эрика коснулись шеи, обожгли. По телу пробежала волна дрожи. Если б не заклинание, я бы изогнулась и застонала. Чёрт, хорошо, что Эрик обездвижил — так хотя бы не выдам себя… Я пришла получить поцелуй и только, о том, как сильно хочу всего остального ему знать не положено.
— Что ты думаешь о моём королевстве…
Ничего. Я вообще о нём не думаю!
— Что ты думаешь о моих подданных?
Распустились они. В смысле — аристократия распустилась.
Чёрт… Шнуровка корсажа ослабла, ткань платья поползла вниз. Вот гад! Да как он смеет! Я же… я же… я даже возразить не могу!
— А что ты думаешь обо мне? — прошептал принц.
Одной рукой по-прежнему прижимал к горячему, обнаженному торсу, вторая потянулась к моим ступням. Я не успела опомниться, как первая туфелька улетела во тьму спальни. За ней стремительно последовала другая. Пальцы красноволосого принца игриво пробежались по ступне и скользнули под юбку — в явном намерении избавить мои ножки от чулок.
— Так что ты думаешь обо мне? — тем же, проникновенным шепотом, спросил принц.
Ты… Ты — огненный монстр… Самовлюблённый, вздорный, совершенно невыносимый тип… — мысленно простонала я.
Он почему-то замер и напрягся. Потом прижал крепче, зарылся носом в идеально уложенные локоны и прошептал:
— Настенька… Колдунья моя…
Чёрт! Ну о каком самообладании тут можно говорить?
Мои бастионы пали. Вместе с ними спало магическое оцепенение, но я боялась пошевелиться, наслаждаясь каждым прикосновением пламенного чудовища по имени Эрик. Боже, как я его люблю… Несмотря на жуткий характер, хамские привычки, запредельную ревность и удивительное упрямство. Люблю! Люблю больше жизни!
— Я тебя не отпущу, слышишь? — его дыхание щекотало ушко. — Настенька…
Я осторожно вывернулась из объятий, повернулась лицом. В глазах Эрика бушевало алое пламя. Чёрт…
Не удержалась — коснулась пальцами его губ. Таких манящих, таких желанных. Я не могу без него. Ни часа, ни секунды… Мой огненный упрямец, моё чудовище, мой принц…
Он поймал ладошку, прижал к колючей щеке.
— Знаешь, — выдохнул Эрик. — Ты тоже порой бываешь совершенно невыносима…
— Я? — тоже выдохнула, только удивлённо. И тут же осеклась.
Стоп. Я не говорила, что принц невыносим. Вернее… вслух не говорила.
Отдёрнула руку и попыталась отстраниться. Отстраниться не дали, а взгляд пылающих глаз стал странным, как будто хитрым.
Кольцо! Он снял кольцо! Неужели мой ментальный блок…
— Какой такой блок? — щурясь протянул Эрик.
Чёрт! Он что же? Все мои мысли слышит? О нет!
— О да… — не без злорадства протянуло высочество.
